Эстонский кинорежиссер: русские дороги мы снимали в Белоруссии

23.09.2014 14:01TweetРежиссер Ильмар Рааг. Иллюстрация: err.ee

В эстонский прокат 19 сентября вышла первая российская кинокартина Ильмара Раага «Я не вернусь». Обозреватель ИА REGNUM выясняла у режиссера — легко ли работалось с российской командой и есть ли в эстонском кино запретные темы

ИА REGNUM: Ваш предпоследний фильм "Керту, на мой взгляд, перекликается с «Я не вернусь». В сюжете, в каком-то смысле в судьбах и характерах героев, есть общие визуальные мотивы. Мотив дороги, например.

Вы знаете, я об этом даже не задумывался никогда. Съемки «Керту» и «Я не вернусь» отчасти совпали по срокам. Я тогда закончил первый фильм и почти сразу начал второй. Наверное, да, Вы правы. У главных героинь совпадения точно можно найти. И ситуации похожи.

ИА REGNUM: «Я не вернусь» получился очень российским фильмом. Смотря его, вряд ли догадаешься, что режиссер — эстонец и наши реалии ему знакомы меньше, чем свои, родные.

Ирония еще и в том, что русские дороги мы снимали в Белоруссии. Но, в общем, считаю это комплиментом, потому что в России есть много того, что я очень люблю. И фильм делался с любовью. Хотя могу быть и критичным.

ИА REGNUM: Прежде с российскими специалистами и актерами Вы не работали. Были ли какие-то существенные различия в работе?

Я бы не сказал. У эстонских актеров и русских одна школа — Станиславского. Вот французская да, она совершенно другая. Маленькая Вика Лобачева (исполнительница роли Кристины — прим. ред.) поразила схожестью с Жанной Моро. Я имею в виду ту же удивительную органичность и естественность. С Полиной Пушкарук (исполнительница роли Ани — прим. ред.) история другая. Она очень дотошно и тщательно готовилась к каждой сцене и все время задавала вопросы. Например, ей требовалась пройти отрезок в сто метров. Полина спрашивает: «А что думает героиня, когда идет?». (смеется) Если бы это были французы, я бы сказал: «Да ничего не думает, просто идет и всё». А здесь приходилось отыскивать объяснения. Что тоже полезно. В съемочной же группе было очень много сотрудников, работающих в кино по 20-30 лет. Это, конечно, поразило, потому что в Эстонии я сотрудничаю в основном с молодыми людьми.

ИА REGNUM: А почему с молодыми?

Дело в том, что в эстонском кино довольно долго очень мало снимали. Не было возможности. И потому профессионалов, той, старой школы, за этот период поубавилось. Подъем начался только в нулевые и, естественно, появилось много молодых ребят, с которыми я и работаю.

ИА REGNUM: После «Я не вернусь» российская тема Вас не отпустила. Новый фильм тоже делается на российском материале — о хоккеисте омского «Авангарда» Алексее Черепанове. В Эстонии Вас еще не начали ревновать к России?

(смеется) Нет, ну что Вы, конечно, нет. Хотя были реплики о каком-то политическом подтексте в «Я не вернусь». И вообще я считаю, что в нынешних обстоятельствах люди культуры должны продолжать общаться. Это такая народная дипломатия. Дипломатия культуры. Если прекратиться и наш диалог, то ситуация может ухудшиться до предела. Что же касается фильма об Алексее, то съемки даже и не начинались — нет финансирования.

ИА REGNUM: Вы начали говорить об эстонском кино. В каком оно состоянии? После 1991 года был ведь очень серьезный кризис. Можно говорить уже о том, что этот период миновал или какие-то отголоски еще есть?

Да, в 1990-е у нас ничего не снимали практически. Новое кинопоколение появилось во второй половине нулевых. Наверное, так. Сейчас у нас снимают по 5 полнометражных картин в год. Хотя, возможно, это не столь уж и много. 


ИА REGNUM: Государство, к слову, помогает кинематографу? Предпринимает какие-то действия на уровне законов и финансирования? У вас же в прошлом году был образован Институт кино еще.

Да, да, помогает. Могу сказать, что на 90 процентов наше кино финансируется государством. Остальные 10 процентов надо искать в других местах. Иначе пока никак. И в дальнейший процесс оно не вмешивается, к слову.

ИА REGNUM: А есть у эстонских кинематографистов какие-то запретные, табуированные темы? Или, скажем, те, что прежде показывались одним, всем известным, образом, а после произошел разворот на 180 градусов. Я про советский период.

Да нет. Скажем, сейчас Эльмо Нюганен снимает фильм под названием «1944». У него там два героя — эстонца: один воюет на советской стороне, второй — на немецкой. И Эльмо как раз пытается найти некую правду — но не советскую или немецкую, а обычную человеческую. Даже в общем зная людей, которые работают в эстонских кинофондах, я не могу себе представить фильм, которому не дали бы денег только из-за темы. Конечно, у нас есть своя эстонская пропаганда, но и другие мнения не подвергаются цензуре.

ИА REGNUM: В продолжение темы. В России сейчас все сильнее ностальгия по советскому, в которой многие пытаются найти спасение. Причем происходит это почти на всех уровнях. В Эстонии что-то подобное есть ли вообще?

Нет, точно нет. В советское время никто возвращаться не хочет, хотя социальная несправедливость является вечной темой. И разговоры о том, что после 1991 года ждали одних перемен, а государство этих ожиданий не совсем оправдало, естественно, возникают. Эстония маленькая страна, а население продолжает уменьшаться, люди уезжают работать в ту же Финляндию. И это, безусловно, проблема. Я думаю, ностальгия по советскому имеет одну коренную разницу в Эстонии и России и это связано с идентификацией. В советское время эстонцы чувствовали себя на периферии мира еще больше, чем сегодня. Мы были просто провинцией другого государство, но русские были в центре мира и они потеряли эту позицию сегодня. Отсюда и разница в ностальгических чувствах.

ИА REGNUM: Если говорить о памяти и об эстонском кино советского периода, когда работали потрясающие Кальё Кийск, Пеэтер Симм, Григорий Кроманов — это наследие сохраняется?

Конечно! Ретроспективы проходят, лекции читают. Хотя для меня было совершенным откровением услышать, что молодые ребята не знают, например, фильм Григория Кроманова «Последняя реликвия». Как такое возможно, представить не могу. Ведь несколько поколений знал этого фильма наизусть. Или картины Кальё Кийска, на которых я вырос и считаю его своим учителем. Как раз когда снимал «Керту», ловил себя на мысли — какие-то кадры строю так же, как в фильмах Кальё. А они не видели ничего. Что печально, но, к счастью, поправимо.