"Государю нашему до вашей веры дела нет"

Старая православная Москва, искренне считавшая себя  после падения Византии Третьим Римом и  мировым центром истинной веры, естественно, очень внимательно следила за религиозными воззрениями прибывших иноземцев.

Личная свобода вероисповедания гарантировалась всем, каждый у себя дома мог молиться,  как хотел. Другое дело миссионерская деятельность (она жестко преследовалась)  или строительство церквей, на что разрешение давалось властью крайне неохотно, да и то лишь протестантам.

Для русских властей основным критерием в вопросе о религиозной терпимости служила не степень сходства той или иной конфессии с православием, а большая или меньшая ее склонность к прозелитизму.

Католицизм с его настойчивой пропагандой своих взглядов, активной миссионерской деятельностью, да еще и деловой хваткой, представлялся Москве гораздо более опасным противником, чем протестантизм, не обнаруживавший тогда завоевательных тенденций в России.  Подобная политика проводилась даже в ущерб интересам православных верующих за рубежом. Во всех дипломатических и торговых договорах, подписывавшихся русскими, начиная с Ивана Грозного и позднее, доминирует один и тот же подход: Москва не настаивает на строительстве православных церквей в других странах, а иностранцы не настаивают на строительстве своих храмов в России.

В 1562 году, заключая договор с Данией, Иван Грозный прямо оговорил, чтобы русские купцы не имели своей церкви на датской земле, а датчане - в России.

Коммерция - коммерцией, а вера - верой. Ту же позицию легко обнаружить и в договоре с Англией: при всех торговых преимуществах, предоставленных Москвой знаменитой «;Англо-русской компании», и здесь вопрос о вере по настоянию русской стороны был вообще обойден.  За подобной позицией легко прослеживается одна из характерных  особенностей Русской православной церкви, которая всегда занималась миссионерской деятельностью лишь на колонизируемых землях с нехристианским населением, но никогда не пыталась вербовать в свои ряды католиков или протестантов.

Проводя такую политику, православная церковь считала себя вправе резко реагировать на любые попытки западных миссионеров вторгнуться на ее собственную территорию.

Известная у русских поговорка «;Чужого не надо, но и своего не отдадим» в полной мере относится и к вопросу вероисповедания.Отвечая в 1587 году английскому послу Флетчеру, который ходатайствовал, «;чтобы вольно было английским гостям, их слугам или кто от них начнет торговать, жить в России по своей вере, в своем законе и к иной вере их принуждать не велеть», казначей Траханиотов и дьяк Щелкалов писали: «;Государю нашему до их веры дела нет; многих вер люди живут у него в государстве, кроме английских приезжают сюда гости турецкие, цесаревой области, французские, испанские и иных государств, и все они живут по своей вере, кто как хочет, и от нее никто их не отводит».

Когда весной 1603 года в Москву прибыло крупное посольство от Ганзы во главе с бургомистром Любека Конрадом Гермерсом, им удалось договориться с Борисом Годуновым практически обо всем,  кроме религиозного вопроса.

Ганзе разрешалось снова иметь в Великом Новгороде, Пскове и Ивангороде по торговому двору, но  только без храмов. Послам было объяснено, что «;позволить построение таких церквей государю никак нельзя, поскольку к нему уже обращались с той же просьбой многие известные христианские монархи, однако им всем уже было отказано».  Если теперь он разрешит это ганзейским купцам, «;то все великие государи, которые напрасно его прежде просили, на него прогневаются».

Действительно, с безуспешными просьбами о строительстве храмов для своих посольств к царю до этого обращались германский цесарь, короли испанский, французский, литовский, датский и королева английская.  В том же ответе ганзейским купцам подчеркивалось: «;В вере же, как римской, так и лютеранской, им не будет никакого принуждения, волен каждый оставаться при своей и править в своих домах по ней службу».

Бургомистра Любека подобные аргументы не убедили.  Он попытался настоять на своем, ссылаясь  на исторический прецедент  и  особые права Ганзы, имевшей когда-то католическую церковь в Новгороде.

Русские чиновники доводы бургомистра вежливо выслушали, но своего решения не изменили.Изредка настойчивые ходатайства  все же помогали,  и протестантские кирки в Москве строились. Обычно без формального разрешения: власть просто прикрывала на время глаза. Протестантские храмы в отличие от католических православная церковь соглашалась терпеть, если только  пасторы не заманивали туда русских, и все шло тихо и благопристойно.

Получалось это, однако, далеко не всегда. Учитывая, что иноземные поселения  стали крупными и разнородными, без склок, естественно, не обходилось и в храме божьем. Когда иностранцы не были способны быстро погасить скандал,  в качестве третейского судьи выступала православная церковь. История сохранила и анекдотичные ситуации. Вот как излагает один подобный случай Дмитрий Цветаев в книге 1885 года «;Вероисповедное положение протестантских купцов в России»: «;Перед осадой русскими Смоленска (1632 года), для которой много было нанято за границей иностранного войска, некоторым из служанок в купеческих домах посчастливилось выйти замуж за немецких офицеров.

Новые лейтенантши, капитанши и т.п. захотели за богослужением в церкви занимать места ниже бывших своих госпож. Купчихам же казалось крайне обидным видеть впереди себя своих прежних служанок. Уступить не хотела ни та, ну другая сторона, и разгоревшийся спор перешел однажды в драку. Мимо кирки проезжал патриарх и, узнав о причинах свалки, сказал: «; Я думал,  в церковь немцы ходят за благочестивыми мыслями, чтобы отправлять свое богослужение, а не сводить свои тщеславные счеты».

В тот же день кирку снесли,  и  вновь построить ее власть разрешила только подальше от центра. Бывали, однако, и серьезные поводы для вмешательства. В 1689 году под чужим именем в Москву проник фанатичный последователь немецкого мистика Боме некто Квирин Кульман, который проповедовал скорое наступление на земле блаженного царства иезуилитов - особых людей, просвещенных истинным христианским учением.  В откровениях Кульмана мечты о предстоящем духовном перерождении человечества фантастически переплетались с пророчествами о судьбе европейских государств, на чьих развалинах должно образоваться новое иезуилитское общество.

Проповеди Кульмана настолько встревожили пасторов, что они, не справляясь с еретиком самостоятельно, обратились за помощью к царю и патриарху. Хотя вся деятельность Кульмана протекала исключительно среди иностранцев, тем не менее,  московская власть пасторов здесь активно поддержала, еретика арестовали, подвергли пытке и сожгли.

Приходили к русскому патриарху и с другими вопросами. Известен случай, когда иерарху пришлось разбирать скандальное дело между двумя противоборствующими группами, долгое время боровшимися за контроль над одной протестантской церковью.

Принятое тогда решение можно назвать поистине соломоновым: спорную церковь патриарх приказал снести, тем, кто пожертвовал деньги на ее строительство, возместил расходы и, наконец, дал разрешение каждой из противоборствовавших сторон построить свою собственную церковь.

Уважая в патриархе справедливого судью, иностранцы не редко досаждали ему и по мелочам. Архивы сохранили, например, историю двух женщин-лютеранок, просивших православного иерарха разобраться со случаем двоеженства. На этот раз патриарх, правда, категорически отказался участвовать в разбирательстве, заявив, что православной церкви это дело не касается.Разность отношения Москвы к протестантизму и католицизму очень хорошо видна из договора 1634 года о торговле с Шлезвиг-Голштинским герцогством.

Помимо обычных торговых дел в договоре: «;Компании ездить на своих десяти кораблях; корабли делать где удобнее и плотников на прибавку к своим корабельным мастерам нанимать русских, не скрывая от них корабельного ремесла и уменья; торговлю вести правильно, не нанося ущерба русским купцам и помогая им христианским обычаем» и т.д. При этом особо оговаривалось следующее жесткое условие.  «;На тех дворах, которые у них будут в указанных для них городах, по двору в городе, беспрепятственно отправлять богослужение по своей лютеранской вере, не строя своих церквей, и под условием подчиниться даже смертной казни виновным, обязываясь не привозить и не держать у себя ни священников, ни простых людей католического вероисповедания».Несмотря на все эти препоны, католические священники в Москву регулярно попадали, чаще всего с очередным посольством.  А затем под каким-нибудь благовидным предлогом задерживались. До тех пор, пока власть не напоминала непрошеным гостям, мол, пора и честь знать.  Любопытно, что как раз в то время, когда конфессиональные разногласия делили народы и государства Западной Европы на враждебные лагеря, в Москве ни разу не было отмечено никаких отголосков этой борьбы.

Московские кальвинисты и лютеране мирно сожительствовали друг с другом. Когда в 1643 году была разрушена церковь кальвинистов, они стали посещать лютеранское богослужение. То же касалось и немногих католиков, которые, не имея собственной церкви, ходили молиться к протестантам. Ревностный католик Патрик Гордон, автор известного дневника, где он описал свою жизнь в России во второй половине XVII века, венчался и крестил детей у реформаторского пастора.  История с фанатичным Кульманом стала единственной бурей, нарушившей религиозный покой иностранцев в Москве за многие века. Да и в этом случае осуждение еретика было единодушным. Православная церковь вмешивалась в жизнь иностранцев только в трех случаях: либо когда они сами этого просили (случай с Кульманом), либо когда бурный скандал среди иностранцев выплескивался на улицу (история драки в лютеранской  церкви), либо когда иностранцы по неосторожности, хоть в мелочи, но чем-то обижали русскую веру.

Примером этого служит история о том, как в Москве иностранцам запретили носить русские костюмы. Во время крестного хода по улицам Москвы патриарх неожиданно заметил в толпе группу людей, не снявших головные уборы. Когда возмущенный патриарх подошел к ним, то оказалось, что это иноземцы, переодетые русскими. Этого эпизода оказалось достаточно, чтобы принять твердое решение: религиозно «;чистые» и религиозно «;нечистые» должны быть отделены друг от друга не только церковным забором или языком, но и внешне.

«;Нехорошо, - заявил патриарх, - что недостойные иностранцы таким случайным образом также получают благословение». Мнение автора может не совпадать с позицией редакцииБлог Петра Романова