На главной улице Витославлиц скоро новоселье

В следующем году Музею деревянного зодчества исполнится 50 лет. Одним из первых в череде праздничных событий станет открытие нового крупного объекта — избы-двойни Добровольского из деревни Вотроса Пестовского района.

Планируется, что реставрация избы будет окончена в этом году. А пока Виктор ПОПОВ, главный архитектор музея, ведущий проекта реставрации, рассказывает об особенностях нового экспоната.

— Виктор Александрович, невооружённым глазом видно, что новая изба уже привлекает внимание. Какова её история?

— Впервые изба Фёдора Добровольского была обнаружена в 1980 году в ходе совместной экспедиции Новгородского музея-заповедника и реставрационной мастерской. На тот момент удалось лишь поставить её на учёт: в доме жили Алексей Яковлевич Добровольский и его сестра — им обоим было по 70 лет. Избу они продавать отказались — прямо в ней и жили. На этом наши потуги окончились, и про избу мы некоторое время не говорили. А много позже я в очередной раз поехал в экспедицию — искать новые избы для музея. Заехал в Вотросу, повидать избу Добровольских. Дом стоит, на нём висит замок, видно, что никто не живёт. В сельсовете говорят: хозяева умерли, детей нет, наследники есть, продают избу. Музей быстро связался с родственниками и купил её. Дело было в 2003 году.

— Изба-двойня интригует не только своим названием, но и необычным внешним видом. Потому и приглянулась музею?

— Здесь много факторов. Изба-двойня традиционно состоит из двух изб. Одна — летняя, другая — зимняя. В этом смысле наша изба — типичное строение, в Новгородской области таких много. Но есть и особенности. В двойне Добровольских летняя изба гораздо теплее, чем зимняя. Объясняется это просто: сначала была построена зимняя изба — во второй половине XIX века. В ней жили до тех пор, пока семья не разрослась и встал вопрос об отделении старших. Тогда-то и срубили ещё одну — попросторнее. Наша летняя изба — пятистенок, в ней двойные полы, тёплые потолки. По подсчётам, зимняя изба старше летней лет на 20–30. В ней сохранилось убранство интерьера: лавки, полки, воронцы, полати, у печки пристройка с лестницей, называется голбец. Всё в очень неплохом состоянии, потому что хозяева последние годы жили в летней избе, а зимняя была складом. А вот хозяйственный двор высокой степенью сохранности похвастаться не может. Состояние его брёвен очень плохое.

— Насколько масштабна реставрация?

— Мы руководствуемся логичным принципом — оставить максимум старых элементов, но часто многое от нас не зависит. Что до самих изб — то в них буквально на пальцах можно посчитать, сколько новых брёвен вставлено. Более того, сохранились резные украшения на окнах, а двор, видимо, долго стоял под плохой крышей, подвергался воздействию сырости, на несколько венцов врос в землю. Очень много дерева полностью вышло из строя, большинство брёвен пришлось поменять из-за гнили, древоточцев. К счастью, благодаря отдельным признакам удалось восстановить габариты и функциональные особенности хозяйственного двора: он состоит из двух этажей. Наверху, в сеннике, хранилось сено, внизу был хлев, в котором содержали коров, овец. Часть, примыкающая к избе, — клеть. На втором ярусе — летняя маленькая спальня с окошечком, внизу подклеть — хозяйственная кладовая.

— Уже известно, какая экспозиция разместится внутри избы Добровольского?

— Шерстобитное производство. В музее есть научные сотрудники, разрабатывающие экспозиции, есть легенды, связанные с отдельными избами, предположения, что могло быть в конкретной избе, что типично для района, в котором она стояла. Хозяин двойни плёл корзины и короба, но у нас уже есть такая экспозиция, а шерстобитного производства нет. Так и решили. Это всегда немного условность.

— Вы упомянули, что со времени обнаружения до получения избы в собственность прошло солидное время. Имеете ли вы право давать рекомендации хозяевам, как обращаться с потенциальным музейным экспонатом?

— Всё это акт доброй воли. Выявление памятника, получение документов, постановка строения на учёт, и в итоге режим госохраны, разумеется, накладывают на собственника ряд обязательств в плане реконструкции. Но на деле это, как правило, формальные документы, потом о них «забывают». Бывает и так: приезжаешь к избе, поставленной на учёт, а избы уже и нет — перестроена или разрушилась. Это повсеместная ситуация.

— Много ли интересующих музей «Витославлицы» изб на сегодняшний день на территории Новгородской области?

— Есть, и немало! И не только избы, но и хозяйственные постройки. Отправляясь в экспедиции, мы постоянно пополняем список построек, начатый ещё нашими предшественниками, существующий с 60–70-х годов ХХ века. В список памятников входят жилые дома, амбары, гумна, бани — масса объектов. Есть и ещё один список, он уже значительно меньше: это те постройки, что музей хотел бы перевезти на свою территории. Они имеют конкретные адреса в нашем генплане. Если появляются деньги, то мы оформляем переезд.

— Последняя изба Утенковой с экспозицией «Княжий стол» появилась в Витославлицах в 2006 году. Теперь вот изба Добровольского. Выходит, что коллекция прирастает очень медленно?

— В первую очередь это вопрос финансирования. Избу Добровольского мы приобрели в 2003 году, вывезли в начале 2004 года. Тогда же сделали проект реставрации, и она с тех пор хранилась в разобранном виде под навесом на территории Витославлиц. И только в 2012 году, спустя восемь лет, её начали собирать — появились деньги. Покупка и сама реставрация — несравнимые суммы. Последняя дороже в десятки раз.

— Понятно, денег, как водится, нет. А планы на будущее есть?

— Сейчас формируем деревенскую улицу. Рядом с двойней Добровольского перед конюшней должна появиться ещё одна изба-двойня, но уже без отдельного хозяйственного двора. Подходящий объект находится в деревне Богослово Пестовского района. Хозяйка рада её продать, потому что это обуза: найти деньги на покупку несложно, а вот на реставрацию... На территории Витославлиц уже и так хранятся несколько несобранных построек: амбар, сенной и пожарный сараи.

— Пожарный сарай?

— Он обязательно стоял в каждом селе. Так что и у нас по генплану тоже должен быть пожарный сарай, в котором будут размещены пожарный инвентарь, телега или сани с помпой, насосами. Раньше в деревнях при пожаре специальная дружина выезжала и тушила огонь. А мы чем хуже? Но пока на территории Витославлиц нет ни одной такой постройки. Мы находимся в ожидании средств на реставрацию. Кстати, собранного сенного сарая в Витославлицах пока тоже нет.

— Вы сказали, что подходящие для музея избы в районах ещё есть, а церкви?

— Церкви тоже есть, но мы не можем перевезти их в музей, потому что у нас уже «комплект». Нельзя ведь просто так, без генплана, поставить культовую постройку. Правда, в прошлом году мы всё же перевезли часовню Спаса Преображения из Мошенского района. Она долго-долго там пропадала, так бы и исчезла…

— Сколько ещё объектов должно появиться в Витославлицах?

— Если считать малые постройки и большие, включая амбары и колодцы, получится, что всего в музее должно быть 100 с небольшим объектов. А сейчас их только 30 с хвостиком. Перспектива есть. В идеале к каждой жилой избе в крестьянском хозяйстве должно примыкать четыре-пять построек — амбары, сараи, клети. Тогда будет музей, максимально соответствующий реальному быту русской крестьянской усадьбы.

— Музеи под открытым небом есть почти везде и традиционно популярны: Пирогово в Киеве, Дудутки под Минском, Туркансаари в Хельсинки, в Швеции — Скансен и так далее. Одни, как белорусские Дудутки, выбрали путь коммерциализации, некоторые, наоборот, делают упор на аутентичность, третьи считают коньком интерактив. Какой вариант развития ближе Витославлицам?

— Мне кажется логичным, что все музеи под открытым небом развиваются навстречу людям. Сначала Витославлицы были музеем образцов деревянного зодчества. Потом постепенно наполнились экспозициями. Затем появились интерпретаторы, чтобы заинтересовать гостей. Сейчас стало понятно, что Витославлицы без животных — мёртвая территория. Вместе с тем я уверен, что нельзя перегнуть палку и сместиться в сторону коммерции, выдавая гостям «малину» вместо традиционного фольклора. Музеи сейчас настраивают на зарабатывание денег. Но коммерциализации не приведёт ни к чему хорошему. Кстати, все частные европейские музеи благодаря собственной деятельности способны оплатить не более 30% своих нужд, остальное — спонсоры и государство.

Фото с сайта novved.ru

Газета «Новгородские ведомости» от 28.08.2013