Наталья Ерёмина: Надо ли России меряться «европейскими ценностями» с ЕС?

Всякий раз, когда речь заходит о причинах взаимного непонимания российских и европейских партнеров, как правило, его объясняют различиями в ценностях, например, демократических и правовых, или даже различными представлениями о человеческих ценностях и т.д. Довольно часто утверждается при этом, что данные расхождения настолько велики, что нет никакой возможности когда-нибудь преодолеть подобный разрыв, тем более что они вызваны разницей не только в историческом, но и в технологическом развитии партнеров.

Итак, что же такое ценности? И можно ли говорить, что существуют именно европейские ценности, которые как-то должны отличаться от российских (при этом под европейскими ценностями здесь понимаются ценности Европейского союза (ЕС), который говорит (справедливо или нет, обоснованно или нет), но от имени всей Европы.

Согласно энциклопедическим словарям, ценности — это и объекты, и явления и их свойства, и абстрактные идеи. Они существуют и развиваются как общественные и личные идеалы. Ценности вырабатываются обществом, а представление о них в том числе формирует отдельную личность. Поэтому и список ценностей может быть довольно длинным, и для каждого он свой, хотя, безусловно, сохраняется набор общих для всего общества ценностей. Представление о ценностях изменяется с течением времени. Но, однако, все они строятся вокруг человека и его взаимодействия с окружающей средой: от античного «человек — мерило всех вещей» до относительности ценностей в философии Гегеля. При этом и в Античности, и в Средневековье, и в эпоху Возрождения и Нового времени существовало понимание того, что ценности могут быть как самодостаточными, признанными всеми, так и индивидуальными. В аксиологическом трансцендентализме есть такие ценности, которые от человека никак не могут зависеть, — истина, добро. Тем не менее осознание этих ценностей лежит в рамках чувственного отношения человека и общества к ним — от любви до ненависти. Ряд авторов указывали, что ценности могут выступать в качестве идеала или просто нормы, которая нужна для стабильного общественного развития. В таком случае ценности «вплавлены» в установленные «правила игры», и, соответственно, некоторые ценности, когда «сменятся» основные игроки (несколько поколений), могут быть изменены либо даже утрачены.

Ценности имеют иерархию, но она всегда выстроена в соответствии с личными идеями и желаниями и конкретными историческими условиями. Изменение исторических обстоятельств непосредственно влияет на иерархию ценностей для каждой личности и общества в целом. Недаром Э. Фромм указывал, что в условиях экономического либерализма формируются фрустрации. Они во многом вызваны появлением двойной морали, неизбежной в таких условиях. Поэтому часто в обществе одни ценности могут вступать в конфликт с другими. Это хорошо объясняет, почему смена экономического уклада серьезно влияет на иерархию ценностей как для общества, так и для отдельно взятого человека.

Итак, коль скоро ценности формируются определенной средой, в которой взаимодействуют индивидуумы, важно понять, что собой представляет европейское общество. Соответственно, необходимо обратить внимание на «надстройку и базис»: духовное развитие, длительное время проглядывающее через религиозное сознание — христианство — в его разных модификациях; экономические условия для жизнедеятельности общества и индивида; общественно-политическое развитие.

Первое. Христианство названо фундаментом общеевропейского единства, поскольку эта религия скорее сплачивает европейцев, нежели разделяет их. И именно религиозное единство стало основой риторики многих европейских политических деятелей о едином европейском пространстве и культуре. Например, с точки зрения одного из отцов-основателей ЕС Р. Шумана, христианство внесло очевидный вклад в демократический процесс в Европе (заметим, что демократия названа гражданами ЕС основной ценностью), а осознание своей принадлежности к единой христианской цивилизации позволило французам и немцам объединиться во имя мира и сотрудничества.

Однако, каково место религии (христианства) в современном европейском обществе? Тут очевидны несколько моментов. Европейские христианские ценности перестали быть европейскими (хотя Европу по-прежнему часто называют сердцем христианской цивилизации). Напротив, они некоторым образом затухли в ряде европейских государств, а настоящее возрождение христианства происходит в странах, многие из которых вообще не являются европейскими и которые никак не могут похвастаться благополучной жизнью. Изначально христианство было в основном религией бедного населения, и сейчас оно возрождается в таком ключе. Исследователи вопроса упирают на то, что есть старые европейские христиане (этакие «жирные коты») и «новые» европейские и не только европейские христиане, как правило, бедные люди. На традиционные религиозные ценности оказывают влияние и миграционные процессы. Так, африканцы и индийцы начинают превалировать как истинные хранители христианских ценностей, составляя костяк прихожан в христианских европейских церквях. Да и само христианство растет сейчас именно за счет так называемых стран третьего мира. Помимо этого, никак нельзя сбрасывать со счетов конфессиональные различия внутри христианства в Европе, часто выступавшие причиной военных конфликтов между европейскими государствами. Поэтому вряд ли сейчас можно считать христианские ценности преимущественно европейскими ценностями, учитывая, что христианство распадается на различные ветви, постоянно возникают новые направления и независимые церкви.

Второе. Обратим пристальное внимание на влияние активного капиталистического развития, сформировавшего дух Европы. Капиталистический мир, который постоянно стремится к расширению и экспансии, всегда обуславливал активное продвижение европейцев на многие территории и освоение ресурсов уже захваченных колоний, обеспечивая военное, экономическое и торговое преимущество отдельным более успешным игрокам. И ныне, даже в рамках единого союза (ЕС), упрочивают свое положение те страны, которые и так отличаются устойчивыми экономическими позициями, те, которые способны к экспансии на рынки других стран, те, которые способны определять формат этого продвижения для всей интеграционной группы в целом.

Интенсивное развитие капитализма в Европе подстегнуло развитие техники и науки, повышение общего образовательного уровня населения, что, в свою очередь, придало импульс и общественно-политическому развитию. Однако все эти общественные процессы оказались под влиянием более мощных процессов коммерциализации, непосредственно связанных с капитализмом. И европейское общество по этому пути продвинулось далеко вперед. Благодаря этому впервые именно в европейских государствах были созданы все основания для срастания капитала и власти. В таких условиях человек получает лишь иллюзию своей свободы за счет общественно-политической активности, но при этом он не влияет на принятие ключевых решений властями, так как не обладает экономическими ресурсами для продвижения своих идей (например, во Франции был принят закон о введении однополых браков вопреки позиции абсолютного большинства французов). В капиталистическом обществе не старейшина пользуется авторитетом, как это было на заре развития человеческого сообщества, а тот, кто способен превращать политические вопросы в выгодные коммерческие предприятия. Кстати, это мы хорошо наблюдали во время выстраивания капиталистической системы в России в 1990-е гг. Развитие капитализма при этом уже само по себе способствует общественной унификации, ведь производителю не так важны гендерные, этнонациональные и т.п. различия, а главное — стабильная работа и прибыль.

Благодаря капитализму появилась и массовая культура, а благодаря его продвижению и развитию всемирной торговли в условиях глобализации она стала распространяться по всему земному шару, создавая и одновременно с этим унифицируя так называемую культуру потребления, также влияя на общественную унификацию. Это ставит вопросы перед европейскими народами, и не только перед ними, о возможности сохранить собственную идентичность. Соответственно, экономическое единство, которое, по мысли идеологов ЕС, обеспечивает осознание гражданами ЕС солидарности и способствует утверждению демократических ценностей на всей территории Союза, не может выступать в качестве такого, так как сохраняет традиционные правила капиталистической игры. Об этом свидетельствуют многочисленные споры вокруг бюджета, а расширение ЕС только значительно обострило их. Да, и в принципе, у любого расширения есть предел экономических возможностей. На пределе уже не до демократии.

Третье. Периодическая радикализация общественно-политической мысли в Европе повлияла прямым образом на становление европейских ценностей. Идеологические столкновения и возникновение политических идей в обществе связаны с конкретными историческими обстоятельствами в европейских государствах. Экономические кризисы вдоволь способствовали возникновению новых социальных и политических движений. Они ставили вопрос о степени влияния крупного капитала на принятие политических решений, однако цель не была достигнута. В настоящее время инсталляция в картину Европейского союза стран Центральной и Восточной Европы, которые отказались самостоятельно решать межнациональные проблемы в собственных государствах, свидетельствует о невозможности переломить эту ситуацию. Очевидно, что только единение общества способно относительно влиять на принятие решений государственной властью, а разобщенное общество, в котором существуют разные «сорта» граждан и межнациональные конфликты, не способно никоим образом формировать позитивную повестку дня. Однако эта ситуация еще более усложняется, так как даже, если те или иные партии могли бы серьезно повлиять на ситуацию внутри своей отдельно взятой страны, они не смогут принципиально изменить процесс принятия решений на наднациональном уровне (если только число идентичных игроков не увеличится для формирования единой политической силы). Это, в свою очередь, нивелирует их политические действия на национальном (государственном) уровне. Однако деятели ЕС постоянно подчеркивают единство граждан ЕС, а их сплочение преподносится ими как основа продвижения европейских ценностей в форме высокого уровня жизни, прав и свобод, распространяющихся повсеместно по территории объединенной Европы.

Не забудем также про индивидуализм, который стал притчей во языцех при описании европейского общества. Капитализм укрепил связь между индивидуализмом, экономикой, политикой и даже религией. В итоге возникает единый (как самый распространенный) портрет предприимчивого европейского дельца, готового к личным рискам, опирающегося на идеи протестантизма и стремящегося влиять на политику. Это сформировало и право многих европейских стран, и правовое сознание именно в стремлении заставить главу государства поделиться своей властью. Если взглянуть на опросы населения ЕС о тех ценностях, которые для них наиболее важны, то они прекрасно согласуются с теми обстоятельствами, что были показаны выше.

Например: согласно данным Евробарометра 2012 г., 59% респондентов согласились с тем, что в ЕС есть общие ценности, которые отличают ЕС от других стран. При опросе на первое место были поставлены права человека (43%), на второе — уважение человеческой жизни (43%), на третье — мир (40%). Затем последовательно — демократия (28%), индивидуальные свободы (23%), право закона (21%). Таким образом, для среднестатистического европейца права человека являются одновременно как необходимым развитием европейского общества, так и признанным отличием этого самого общества от других. Многие граждане ЕС априори полагают, что развитая демократия стран — членов ЕС является достаточной гарантией для соблюдения прав человека, а принадлежность к этому клубу уже подразумевает, что государство-участник — это образец защиты и соблюдения прав человека, который не подлежит критике в этой сфере. Заметим, что тесным образом взаимосвязаны права человека, уважение человеческой жизни и индивидуальные свободы, для обеспечения которых европейцы полагают необходимым наличие демократии и право закона. Это может означать только одно — если в каком-то государстве нет «зрелой демократии», то там априори не будет реализована задача защиты прав человека и не будут обеспечены индивидуальные свободы (с точки зрения логики ценностей ЕС).

Неудивительно, что поскольку в европейской прессе Россию представляют как страну, не обладающую развитыми демократическими институтами, многие граждане ЕС полагают, что в России нарушаются права человека. Более того, они воспринимают ее как страну, в которой МОГУТ и даже ДОЛЖНЫ нарушаться права человека (а как иначе, если страна не демократическая, по убеждению многих СМИ государств ЕС). Воистину прав был Боккаччо, написавший, что человек скорее поверит в дурное, нежели в хорошее. И, значит, именно эту модель (модель нарушения прав человека), как полагают некоторые европейские эксперты, Россия переносит в отношения с другими странами, и поэтому она имеет другие, несовместимые с европейскими ценности.

У подавляющего большинства европейских экспертов по России нет никакого понимания того, что Россия формировалась и развивалась как цивилизационная держава, как становой хребет для других государств и малых наций. Они не осознают тот факт, что в России проживало и проживает столько народов, что мы никогда не встретим единого понимания на характер должного управления. Поэтому и отношение к тому, насколько те или иные институты демократические и удовлетворяют потребностям человека, проживающего в том или ином российском регионе, будет различаться. Не секрет, что и понимание того, что есть демократия, может различаться, если мы спросим жителя Петербурга, Грозного и Уфы.

Россия — самодостаточная евро-азиатская (в географическом плане, прежде всего, поскольку по большей части находится в обширном культурном европейском ареале) держава. В это же время многим европейским государствам необходимо объединяться, чтобы сформировать общий цивилизационный проект. И этот проект периодически буксует, так как сталкивается с различным пониманием государств-участников того, кто из них вносит больший вклад в развитие общих ценностей и устойчивого единства, поскольку опыт взаимного мирного сосуществования европейских наций довольно недолог по историческим меркам (вспомним, что Европа — это вечное поле битв, революций и общественных потрясений, в основном закончившихся, к счастью для Европы, с окончанием Второй мировой войны, хотя события вокруг Югославии и Украины уже ставят под сомнение тезис о завершенности потрясений). Иными словами, государства ЕС, по сути, спорят друг с другом, какая страна, так сказать, более европейская. Особенно это хорошо заметно по рвению младоевропейцев, стремящихся доказать, что они истинные европейцы. Они, часто пропагандируя идею, что Россия — это не демократическая страна, значит, не европейская страна, отмежевываются от прошлого общего опыта, тем самым как бы убеждая самих себя, что они европейцы. Иными словами, чем чаще они произносят мантру о неевропейскости России, тем сильнее чувствуют свою «европейскость». И, потом, довольно часто приходится констатировать, что европейский цивилизационный проект не является самодостаточным и самостоятельным, ведь до сих пор не решена идентификационная проблема для государств — участников ЕС — они с ЕС или с НАТО. Это и сейчас, и в будущем станет препятствием, о которое могут разбиться все европейские мечты о единении.

России ничего в этом плане доказывать не надо, поскольку многое уже доказывается самим фактом ее существования, т.е. существования государственности, объединяющей идеи, народы, культуры, экономики, общественно-политические уклады. Россия неизмеримо больше, чем ЕС, неизмеримо духовно богаче, а главное — разнообразнее, ведь задача культурной и этнонациональной унификации здесь никогда не ставилась так, как это происходило в отдельных государствах ЕС, и происходит сейчас уже в едином интеграционном образовании.

Для осознания того, что так называемые европейские ценности в действительности являются не столько европейскими, сколько универсальными, которые способны разделять не только страны — участницы ЕС, но и население иных государств, необходимо показать другой облик России. В свое время Ф. И. Тютчев предлагал консолидировать усилия европейских публицистов, симпатизирующих России, с тем, чтобы всё-таки представить европейскому обществу другой взгляд на Россию (это должна была быть систематическая работа), так как газетные заметки, относящиеся к политике России, к русской армии, к отношениям внутри России, отличались крайней степенью негатива. Ф. И. Тютчеву довелось участвовать в оппонировании идее одного германского общественного деятеля о том, что Россия и ее общество преувеличивает свою роль в разгроме Наполеона, а, якобы народные восстания в Пруссии создали условия для освобождения самой России. Это серьезно напоминает современную ситуацию с преуменьшением роли СССР во Второй мировой войне многими деятелями государств ЕС. Такие вещи Ф. И. Тютчев не оставлял без внимания.

В общем и целом, так называемые европейские ценности всё-таки не столько европейские, сколько ценности Европейской интеграционной группы. Присвоенное ЕС право выступать от имени Европы также способствует выстраиванию какого-то нового занавеса от России, ведь она не выходила из европейского культурного поля, по праву считая себя наследницей Восточной Римской империи. Однако уже с раннего Средневековья в Европе параллельно выстраиваются два мира — греко-славянский православный Восток и романо-германский католический Запад. Видимо, именно эта, казалось бы, невидимая глазу граница постоянно воспроизводится при сравнении России и другой Европы, в спорах о ценностях, таким образом, сводя чистый политический спор к культурным диссонансам между Востоком и Западом, которые, в том или ином виде, были, есть и будут.

Наталья Ерёмина. д.полит. н., к.и.н., доцент факультета международных отношений СПбГУ, специально для ИА REGNUM