Владимир Симиндей: О латышской историографии Второй мировой

При всем многообразии тематики, связанной с экспансией гитлеровской Германии на Восток, проблема сотрудничества с нацистами представителей местного населения на оккупированной территории остается для современной Латвии одним из важнейших политико-идеологических маркеров, характеризующих как состояние исторической науки, так и позицию государства. С 1990-1991 годов полный пересмотр представлений о событиях, связанных со Второй мировой войной, стал использоваться в Латвии на государственном уровне в качестве инструментария для переформатирования общественного сознания и закрепления новой власти. В основу "национальной" идеологической конструкции был положен тезис латышских эмигрантских кругов о Балтийских странах как жертвах двух тоталитарных режимов, согласно которому советский режим подавался как "более опасный и худший" для титульных балтийских народов, чем нацистский.

Идеологические постулаты такого рода были документально закреплены в ряде политико-декларативных актов органов власти, к которым следует отнести: "Декларацию Сейма ЛР об оккупации Латвии" от 22 августа 1996 года, парламентскую "Декларацию о латышских легионерах во Второй мировой войне" от 29 октября 1998 года и "Декларацию Сейма об осуждении осуществлявшегося в Латвии тоталитарного коммунистического оккупационного режима Союза Советских Социалистических Республик" от 12 мая 2005 года.

Наиболее показательным документом является "Декларация о латышских легионерах во Второй мировой войне". В ней, в частности, утверждается: "В тридцатые годы ХХ века в Европе сформировалось два больших тоталитарных террористических государства. Реализация агрессивных целей этих государств началась с подписания так называемого пакта Молотова-Риббентропа, в результате которого была ликвидирована государственная независимость Латвийской Республики и ее попеременно оккупировали как СССР, так и Германия".

В этой же декларации предпринимается попытка преуменьшить нацистские преступления, ретушировать память о жертвах нацистского геноцида и глорифицировать латышских легионеров Ваффен-СС из числа добровольцев: "Действительно, некоторая часть граждан Латвии вступила в латышский легион добровольно, но это произошло потому, что СССР в 1940-1941 годах осуществлял в Латвии геноцид. Сотни человек были расстреляны без приговора суда, десятки тысяч депортированы в отдаленные районы СССР. Германия также в это время допускала военные преступления и геноцид в Латвии, однако они затронули граждан Латвии в многократно меньших объемах. Поэтому некоторые граждане Латвии считали, что, вступая в легион, они защитят себя и свои семьи от новых массовых репрессий со стороны СССР, которые позднее действительно последовали". Далее безапелляционно утверждается: "Целью призванных и добровольно вступивших в легион воинов была защита Латвии от восстановления сталинского режима. Они никогда не участвовали в гитлеровских карательных акциях против мирного населения. Латышский легион, так же как и финская армия, воевал не против антигитлеровской коалиции, а только против одной из стран-участниц - СССР, которая в отношении Финляндии и Латвии была агрессором". Этим документом правительству Латвии также вменяется в обязанность "заботиться об устранении посягательств на честь и достоинство латышских воинов в Латвии и за ее пределами". (1)

Столь жесткие рамки государственной идеологии неизбежно накладывают квазицензурные ограничения на дальнейшие оценки со стороны латвийского научного сообщества и становятся пропагандистскими рельсами для официальной историографии.

Латышские эмигрантские мемуаристы и современные официальные историки в своих трудах неизменно подчеркивают, что латышские легионеры Ваффен-СС воевали исключительно против большевизма на передовой линии фронта и не имеют никакого отношения к зверствам в тылу и прифронтовой зоне. При этом в оценках Латышского легиона СС как феномена Второй мировой войны местная историография старается не акцентировать внимание на том, что немецкое командование относило к нему и полицейские батальоны, участвовавшие в карательных акциях на территории Белоруссии, России, Украины, Литвы и Польши, постепенно включая их в состав 15-ой и 19-ой дивизий Ваффен-СС. Ряды эсэсовских дивизий в 1944-1945 гг. пополнили и члены "команды Арайса" из латышских сил СД, печально известной массовым уничтожением евреев и сожжением белорусских деревень, а сам В. Арайс командовал батальоном в 15-ой дивизии Ваффен-СС. (2)

Официальной латвийской доктрине "исключительно фронтового характера" Латышского легиона СС противоречит сам факт формирования ядра легиона из полицейских батальонов, оставивших в 1942-1943 гг. кровавый след в Белоруссии. Следует отметить, что обстоятельства создания легиона и кадровый состав его ядра в той или иной мере нашли отражение в латышской историографии. Отмечается, что 24 января 1943 года рейхсфюрер Г. Гиммлер в ходе поездки на фронт на основании устного "разрешения и повеления" Гитлера приказал объединить воевавшие под Ленинградом 19-й и 21-й латышские полицейские батальоны в составе 2-ой моторизованной бригады СС, присвоив им наименование "Латышский добровольческий легион СС". Письменный приказ Гитлера последовал 10 февраля 1943 года. (3) В апреле на основе шести полицейских батальонов была сформирована Латышская добровольческая бригада СС в составе 1-го (16, 19 и 21 "батальоны службы порядка") и 2-го (18, 24 и 26) полков. (4) Именно эта бригада впоследствии будет развернута в 19-ю добровольческую дивизию СС (приказ о формировании от 7 января 1944 года). Одновременно был произведен набор добровольцев и проведена мобилизация для 15-ой латышской добровольческой дивизии СС, три полка которой (3-й, 4-й и 5-й) были сформированы к середине июня 1943 года.

Все латышские легионеры СС лично давали присягу на верность германскому фюреру: "Именем Бога торжественно обещаю в борьбе против большевизма беспрекословное послушание главнокомандующему немецких вооруженных сил Адольфу Гитлеру, и как смелый воин буду всегда готов отдать свою жизнь за эту клятву". (5) Современные латышские авторы в тексте присяги пытаются найти повод для снятия моральной ответственности с тех, кто ее давал. Например, учитель Валдемарпилсской средней школы, автор учебников по истории доктор педагогических наук Индулис Кениньш полагает, что "если не клясться, а только давать торжественное обещание, пусть и именем Бога, то данный акт все же имеет меньший моральный вес". (6)

Тенденцию к "рафинированию" истории Латышского легиона СС, его глорификации путем выставления в качестве "национально-освободительного" соединения, преувеличения боевой доблести легионеров, замалчивания преступлений и массового дезертирства, отмечавшегося в 1944-1945 гг., задали бежавшие на Запад бывшие высокопоставленные легионеры-эсэсовцы (Р.Бангерскис, А.Силгайлис и др.). В латышской эмиграции также была предпринята попытка оправдаться перед современниками и потомками, описав будни карателей из полицейских батальонов в 1942-1944 гг. исключительно как борьбу с "вооруженными бандитами" (партизанами) и назвав судебный процесс 1961 года против девяти членов 18-го полицейского батальона, повинных, в частности, в уничтожении узников Слонимского гетто, "дикарским актом русских коммунистических империалистов". (7)

Подобные попытки самооправдания вызывают скупые упреки в "одностороннем" изложении фактов даже у некоторых латышских историков, тогда как другие по-прежнему стараются принизить значение фактов, вскрывшихся на послевоенных судебных процессах в отношении латышских полицейских или вообще отрицать их. (8) Выразителем первой тенденции стал доктор исторических наук Карлис Кангерис, работающий в Стокгольмском университете, который вынужден был сделать "неприятное признание", что "члены латышских полицейских батальонов стали наемниками, которым платят за проведенную работу". В целом он приходит к выводу, что "полицейские батальоны для немецкого полицейского руководства были своего рода иностранным легионом, который можно использовать всюду и по любым надобностям". (9)

Однако тон в латышском информационном пространстве задают лица, в политико-идеологическом, а то и в личном плане заинтересованные в восхвалении нацистских пособников. Среди них выделяется бывший командир ударного взвода 19-й дивизии Ваффен-СС, автор русофобских брошюр и статей, а ныне - депутат от неонацистского объединения "Всё для Латвии!" - "Отечеству и Свободе"/ДННЛ, председатель Комиссии Сейма Латвии по исполнению закона о гражданстве Висвалдис Лацис. В 2007 году он с претензией на воспитание молодого поколения представил книгу "Латышский легион в свете истины", в которой оправдывает латышских офицеров, давших присягу Гитлеру еще в мае 1941 года (!) в надежде на скорую войну с "империей Кремля" (10), и скрупулезно приводит цитаты из благожелательных высказываний на Западе о легионерах - "борцах с большевиками", раздававшихся в разгар холодной войны. (11) Висвалдис Лацис с гордостью вспоминает о том, что с приходом немецких оккупантов в Ригу в июле 1941 года сразу же записался добровольцем в 16-й полицейский батальон, затем в 1943 году окончил курсы в роте по подготовке инструкторов 266-"Е" батальона и был оставлен там обучать будущих капралов из числа наиболее отличившегося рядового состава латышских полицейских батальонов, уничтожавших борцов сопротивления и мирное население в Белоруссии и западных регионах России. (12)

Большинство занятых изучением Второй мировой войны латвийских историков, не оспаривая специфическую составляющую в формировании Латышского легиона СС, отстаивают тезис о том, что уж после включения полицейских батальонов в состав соответствующих полков 15-й или 19-й дивизии ни о каких военных преступлениях и речи быть не может. Однако, согласно архивным документам, в операции "Праздник весны" (Frülingsfest), которая проводилась с 11 апреля по 4 мая 1944 года против партизан и мирных жителей Ушачско-Лепельской зоны на территории Белоруссии, в составе "группы Еккельна" боевые действия и карательные акции проводили не только 2-й Лиепайский и 3-й Цесисский полицейские полки при участии 5-го латышского пограничного полка, но и подразделения 15-ой гренадерской дивизии Ваффен-СС (1-я латышская). (13)

В Российском государственном военном архиве (РГВА) также отложились документы, дающие представление о карательной активности на территории Ленинградской и Новгородской областей роты жандармерии, организационно входившей в штат 19-ой латышской дивизии СС, которой для выполнения своих функций в определенных случаях придавался личный состав других боевых частей и подразделений этого соединения. В частности, 18 декабря 1943 года в деревне Заля-Гора, западнее Новгорода, было расстреляно около 250 мирных жителей; в начале января 1944 года вышеуказанное подразделение участвовало в массовых расстрелах в городе Чудово Ленинградской области; 21 января в деревне Глухая были заперты в сарае и расстреляны из пулеметов около 200 человек. Всего с 18 декабря 1943 года по 2 апреля 1944 года личный состав 19-ой латышской дивизии СС участвовал в карательных акциях, в ходе которых было уничтожено 23 деревни (в 13 из них расстреляно до 1300 человек). (14)

В исторических источниках встречаются примеры зверского отношения латышских легионеров СС к военнопленным. В частности, 6 августа 1943 года личным составом 43-го полка 19-ой латышской дивизии Ваффен-СС были замучены 14 советских военнопленных из 65-го Гвардейского стрелкового полка 22-й Гвардейской стрелковой дивизии, захваченных в районе деревни Бобрыни (Латвийская ССР). В спецсообщении начальника Управления контрразведки "СМЕРШ" 2-го Прибалтийского фронта от 18 августа 1944 года "Об издевательствах немцев и их пособников из латышских частей "СС" над советскими военнопленными" отражены следующие свидетельства этой трагедии: "Рядовому Караулову Н.К., младшему сержанту Корсакову Я.П. и гвардии лейтенанту Богданову Е.Р. немцы и предатели из латышских частей СС выкололи глаза и нанесли во многих местах ножевые ранения. Гвардии лейтенантам Кагановичу и Космину они вырезали на лбу звезды, выкрутили ноги и выбили сапогами зубы. Санинструктору Сухановой А.А. и другим трем санитаркам вырезали груди, выкрутили ноги, руки и нанесли множество ножевых ранений. Зверски замучены рядовые Егоров Ф.Е., Сатыбатынов, Антоненко А.Н., Плотников П. и старшина Афанасьев. Никто из раненных, захваченных немцами и фашистами из латышей, не избег пыток и мучительных издевательств". (15)

Другой известный пример касается расстрелов и сожжения заживо в деревне Подгае (Великопольское воеводство) польских военнопленных, которые были совершены 31 января - 2 февраля 1945 года солдатами и офицерами 15-ой латышской дивизии Ваффен-СС, входившей в состав боевой группы "Эльстер". В 2002 году в Польше на месте трагедии установлен памятник, на котором имеется надпись: "2 февраля 1945 г. гитлеровцы сожгли живыми в стоявшем на этом месте овине 32 воина 3-го стрелкового полка 1-й пехотной дивизии им. Тадеуша Костюшко, сражавшихся за возвращение Пястовских земель Родине-матери". (16)

Важным объектом историко-политических спекуляций официальной науки в постсоветской Латвии стал Саласпилсский концлагерь (октябрь 1941 - сентябрь 1944 года), сожженный охранниками вместе с архивом при отступлении гитлеровской армии. Тщательное исследование всех этапов и аспектов деятельности концлагеря в условиях дефицита документальной информации немецкого и латышского происхождения (охранялся латышскими силами СД) в 2000-е годы подменялось терминологической эквилибристикой вокруг статуса лагеря, призванной заретушировать масштабы злодеяний нацистов и их пособников в отношении советских военнопленных, этапированных на уничтожение европейских евреев, согнанных из Белоруссии и России мирных жителей, а также латышей, не вписавшихся в "новый порядок". Пренебрежение данными Чрезвычайной республиканской комиссии ЛССР, собравшей "по горячим следам" осенью 1944 - летом 1945 года большой массив материалов о преступлениях гитлеровцев на территории Латвии, некритическое использование "выгодных" источников, манипуляция фрагментарными свидетельствами и откровенные домыслы существенно обесценили для науки те немногие исследования, которые были проведены и опубликованы латышскими историками за последние десять лет. (17)

Использование нацистской терминологии без кавычек и должных пояснений отмечается в таком политико-пропагандистском продукте, как скандально известная книга "История Латвии. ХХ век", выпущенная при финансовой поддержке "комиссии по демократии" посольства США в Риге в 2005 году с предисловиями президента ЛР Вайры Вике-Фрейберги и главы МИД Артиса Пабрикса. В этом издании Саласпилсский концлагерь, вслед за нацистской пропагандой, именуется как Расширенная полицейская тюрьма и воспитательно-трудовой лагерь, а его узники цинично перечисляются в следующем порядке: "участники движения сопротивления, евреи, дезертиры, прогульщики, цыгане и пр." (18)

Если в брошюре, изданной в 2007 году Институтом истории Латвии, член Комиссии историков при президенте ЛР Ирене Шнейдре еще называет Саласпилс, наряду с лагерным комплексом в Вайвара (Эстония), крупнейшим концентрационным лагерем на территории Балтии (19), то другие официальные историки (например, Х.Стродс, И.Фелдманис, У.Нейбургс) без каких-либо серьезных оснований стали утверждать, что в этом лагере якобы могло находиться одновременно лишь около 2000 человек и именно столько же там погибло. Запредельный цинизм и полный имморализм в данном вопросе продемонстрировал Инесис Фелдманис из Комиссии историков при президенте ЛР, заявивший в одном из интервью 2008 года следующее: "Советские и российские историки всегда утверждали, что Саласпилс был лагерем смерти. Ничего подобного! Под лагерями смерти в научной литературе понимают лагеря, где жертв убивали сразу после их привоза. Ничего подобного в Саласпилсском лагере не происходило. Некоторые русские историки, по меньшей мере, в пятьдесят раз преувеличили численность погибших в этом лагере: всего там было уничтожено каких-то 2 тысячи человек, а не 100 тысяч. Одновременно там могли находиться только от двух до трех тысяч человек - такая вот расширенная тюрьма. Лагерь строили привезенные из Германии евреи, и из них какая-то тысяча в Саласпилсе погибла..." (20)

Столь же провокационной можно считать вброшенную в 2008 году латвийскими правящими кругами идею преобразовать мемориальное пространство на территории бывшего нацистского концлагеря Саласпилс в "комплекс памяти жертв сталинских и гитлеровских репрессий" - без всяких на то исторических оснований, а также разместить рядом с ним памятник погибшим немецким солдатам. Такой маневр по ретушированию злодеяний нацистов и их местных пособников вызвал возмущение у бывших узников нацистских концлагерей. (21)

Реальную картину трагических событий в окрестностях Саласпилса, включая целенаправленное уничтожение советских военнопленных в примыкавшем к "политическому" концлагерю филиале "Шталага-350", представил в своем исследовании латвийский историк-краевед Влад Богов, результаты которого будут опубликованы в 2011 году. (22)

Мотивация соучастия в нацистских преступлениях латышских коллаборационистов является одним из самых острых вопросов для историков из Латвии. В целом авторы рассматривают широкий спектр мотивов (от мести советской власти, а также ассоциировавшимся с ней русским и евреям, за устранение авторитарного националистического режима в 1940 году, до низменных устремлений "маргинальных элементов"), но неизменно делают акцент на принудительности сотрудничества с немцами, преступлениях, совершенных "из-под палки" и из-за "больших ожиданий, обернувшихся горьким обманом". (23) При этом председатель VII Сейма Латвии (1998-2002), историк-любитель Янис Страуме откровенно подчеркивает в своих публикациях имевшуюся в Латвии широкую социальную базу для сотрудничества с нацистами: "Большая часть мужского населения, способного носить оружие, в первые дни войны симпатизировала немцам". (24)

Дальше всех, пожалуй, зашел нынешний руководитель Комиссии историков при президенте Латвии Инесис Фелдманис, усмотревший в пособничестве нацистам полезную для латышей деятельность и даже своего рода движение Сопротивления. Вот как выглядит этот по-своему выдающийся образчик изворотливой мысли: "В данном случае вместе с такими терминами, как "коллаборация" (обычное сотрудничество с оккупантами) или "коллаборационизм" (предательское сотрудничество) можно использовать дефиницию "тактическая коллаборация", обозначив с ее помощью сотрудничество с немецкой оккупационной властью, направленное на достижение таких целей, которые, так или иначе, отвечали интересам латышского народа. Достоин обсуждения и вопрос о том, можно ли воспринимать и выделять тактическую коллаборацию как определенную форму движения сопротивления". (25)

Следует отметить, что в России тоже отмечаются отдельные провласовские всплески в "ультралиберальной" публицистике (26), однако в научных кругах тематика сотрудничества с нацистами на оккупированных территориях находит самое серьезное внимание, далекое от подобных спекуляций. (27)

Недобросовестное жонглирование терминами, продемонстрированное главным официальным историком Латвии, вызвало скептические вопросы и комментарии даже у тех западных ученых, которые вполне сочувственно относятся к "умеренно-оправдательной" риторике прибалтийских авторов. В частности, историк и политолог Эва-Кларита Петтаи иронично возражает латвийскому коллеге: "Как указывает сам И.Фелдманис, "тактическую коллаборацию" легко можно интерпретировать как тайное сопротивление. Означает ли это, что латышских легионеров, большая часть которых (не важно, наивно или нет) считала, что они честно борются за независимую Латвию, нам следует теперь рассматривать как настоящих борцов сопротивления? И как же тогда быть со всеми теми, кто работал в так называемом Латвийском самоуправлении и местных самоуправлениях, отдавал приказы конфисковать еврейское имущество, идентифицировать и дискриминировать своих еврейских сограждан или не возражали против таких приказов и организовывали гетто? Все ли они были "банальными уголовниками" или на самом деле - "тактическими коллаборантами", так как некоторые из них тайно надеялись, что их покладистость, в конце концов, приведет к восстановлению Латвийского государства?" (28)

Латвийские официальные историки сетуют на "непонимание" российских и западных коллег, которые якобы не готовы углубиться в познание особенностей ментальной травмы латышского народа в годы Второй мировой войны. Однако предметный разбор умозрительных и фактических аспектов сотрудничества латышей и эстонцев с оккупационными властями гитлеровской Германии представлен, например, в исследовательской работе историка из Канады, профессора Александра Статиева, который приходит к следующему выводу: "Националисты не видели себя в качестве германской "пятой колонны", но в какой-нибудь другой роли им отказали", однако "большинство латышских и эстонских националистов продолжали сотрудничать с немцами, надеясь на изменение их позиции [по вопросу о независимости]". (29) Он также сопоставляет реальные масштабы их соучастия в кровавых преступлениях нацизма с устоявшимся в Прибалтике "страдальческим" антисоветским мифом: "В 1941-1942 годах сотрудничавшие с немцами коллаборационисты, множество из которых впоследствии вошли в антикоммунистическое сопротивление, убили в каждом из приграничных регионов (за исключением Эстонии) гораздо больше людей, чем Советы на протяжении всего периода борьбы против националистов с 1939 по 1950-е годы". (30)

В большинстве работ латышских историков подчеркивается, что Холокост на территории Латвии осуществлялся "исключительно" под руководством и контролем германских нацистов, а любые "подготовительные" в политико-психологическом плане антисемитские и прогитлеровские жесты латвийского президента К. Улманиса полностью отрицаются. Вместе с тем, имеется богатый фактический материал, позволяющий судить о том, что именно и в каких пропорциях латвийский диктатор позаимствовал у германского нацизма или итальянского фашизма.

Карлис Улманис действительно не инициировал физическое уничтожение евреев, но после переворота 15 мая 1934 года у многих из них отнимались разрешения на работу адвокатами и врачами, им больше не могли принадлежать предприятия в ряде отраслей экономики. Под нажимом нацистов из Латвии постепенно выдавливались иностранные кампании с еврейским капиталом. В 1938 году Германия под предлогом "воспитания прессы в духе нейтралитета" потребовала от Латвии навести "арийский порядок" в печатных изданиях, убрав евреев из состава корреспондентов за рубежом и редактората, а также из числа владельцев газет. Официальная Рига согласилась с антисемитскими претензиями нацистов в отношении журналистики, как и в торговой сфере, и в течение следующего года "зачистка" была произведена в ведущих латышских газетах "Брива земе" и "Яунакас зиняс", а также в русскоязычном издании "Сегодня". Как отмечал глава МИД Латвии В. Мунтерс в беседе с германским послом в Риге У. фон Котце в мае 1939 года, "именно этот тихий антисемитизм дает хорошие результаты, которые народ, в общем, понимает и с которыми соглашается". (31)

Если мотив ненависти к евреям, распалявшийся нацистской пропагандой, находил в последнее десятилетие отражение в трудах историков из Латвии, как и в целом тематика Холокоста и увековечивание памяти его жертв (в основном, под давлением Запада и Израиля) (32), то роль антирусских настроений в практике нацистского геноцида вовсе отрицалась.

На русофобские мотивы расправы над населением белорусских деревень проливает свет доклад офицера по особым поручениям тыла "Русской освободительной армии" (РОА) поручика В.Балтиньша представителю РОА в Риге полковнику В.Позднякову от 26 мая 1944 года, в котором он, в частности, пишет: "В 1944 году я приехал в деревню Морочково. Вся она была сожжена. В погребах хат расположились латышские эсэсовцы. В день моего приезда их должна была сменить вновь прибывшая немецкая часть, но мне все-таки удалось поговорить по-латышски с несколькими эсэсовцами. Я спросил у одного из них - почему вокруг деревни лежат непогребенные трупы женщин, стариков и детей - сотни трупов, а также убитые лошади. Сильный трупный запах носился в воздухе. Ответ был таков: "Мы их убили, чтобы уничтожить как можно больше русских"..." (33)

В вышеописанных зверствах могли принимать участие и служащие полицейских батальонов, носившие к этому времени как старую латвийскую униформу, так и форму Вермахта и Ваффен-СС34. "Отличники" истребительной политики нацистов на Востоке еще в июле 1943 года были отмечены приказом рейхсфюрера СС Г. Гиммлера: "Принимая во внимание проявленное ими до сих пор отличное поведение, я присваиваю всем латышским батальонам служебное наименование "Латышские полицейские батальоны". (35)

Мотивация зверств, отмеченная в рапорте В.Балтиньша, совпадает с показаниями бывшего офицера 19-го и 321-го латышских полицейских батальонов Альфреда Витиньша. (36) В протоколе допроса от 15 декабря 1945 года он отмечает, что в конце мая 1944 года при встрече с капитаном Межгрависом (командир 321 латышского полицейского батальона) зашел разговор об отсутствии места для ночевки. В ответ Межгравис сообщил: "Да, эту "работу" проводил я, я выполнял приказ генерала Еккельна, который приказал все уничтожить русское на своем пути, я сжег более 200 сел и деревень, сжигали также детей и стариков, так как с ними некогда было возиться, полегло их тут тысяч 10, а может быть и больше, всего разве упомнишь. За это я получил "Железный Крест". Сжигал и производил я это в 1943 году, а теперь на обратном марше негде остановиться на отдых". И добавил: "Здесь наши батальоны и отряды поработали неплохо, русские долго будут вспоминать Прибалтику. Их и не следует щадить, а уничтожать всех до единого, приказы Еккельна есть приказ фюрера и мы должны защищать их интересы".

Как правило, латышские авторы не решаются выступать с апологией деятельности военного преступника, обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна, сосредоточившись на поиске оправдательных мотивов для латышских легионеров и иных коллаборационистов в тыловых и фронтовых структурах III рейха. Однако известный адвокат Андрис Грутупс при консультативной поддержке официозного историка Хейнрихса Стродса отважился на роль маргинального публициста, выпустив в свет откровенно антисемитский памфлет "Эшафот", изображавший "Рижский процесс" 1946 года над нацистскими преступниками как этническую месть советских евреев "блестящим" немецким генералам. (37)

Анализ доминирующих тенденций в латышской "оправдательной историографии" показывает, что официальная Рига, достигнув определенного пропагандистского эффекта внутри страны, сосредоточилась на сверхзадаче оспорить "версии победителей" во Второй мировой войне на международных площадках, пытаясь попутно символически "довоевать" с Советским Союзом и оттенить "оккупационной" риторикой в адрес Москвы реальные масштабы соучастия латышских коллаборационистов в осуществлении нацистской истребительной политики на Востоке.

[i]Симиндей Владимир Владимирович - руководитель исследовательских программ фонда "Историческая память" (Москва), в 2001-2005 гг. - атташе, третий секретарь посольства России в Латвии. Статья впервые опубликована в журнале "Свободная мысль": 2011/№4(1623)[/i] (1) Saeimas deklarācija par latviešu leģionāriem Otrajā pasaules karā: www.politika.lv/temas/9084/

(2) См.: Латвия под игом нацизма: сборник архивных документов. М., 2006. С.311-328.

(3) Bleiere D., Butulis I., Feldmanis I., Stranga A., Zunda A. Latvija Otrajā pasaules karā (1939-1945). Rīga, 2008. 356. lpp.

(4) Silgailis A. Latviešu leģions. Rīga, 2006. 47. lpp.

(5) Bangerskis R. Mana mūža atmiņas, 3.grām., Kopenhāgena: "Imanta", 1959. 107. lpp.

(6) Ķēniņš I. Kam un ko zvērēja latviešu leģionāri? // Diena, 21.4.2006.

(7) Latviešu karavīrs Otra pasaules kara laikā: Dokumentu un atmiņu krājums. II: Pirmās latviešu aizsardzības vienības Otrā pasaules karā / Red. O.Freivalds, O.Caunītis. Västerås, 1972.

(8) Тезиса о том, что чины 18-го полицейского батальона были в районе Слонима, но якобы не в дни уничтожения гетто, придерживается, например, Андриевс Эзергайлис: Ezergailis А. Nazi/Soviet Disinformation about the Holocaust in Nazi-Occupied Latvia: Daugavas Vanagi: Who Are They - Revisited. Riga: Latvijas 50 gadu okupācijas muzeja fonds, 2005. Р. 45-50; Ezergailis A. The Holocaust in Latvia 1941-1944: The Missing Center. Riga; Washington, DC, 1996. Р. 326-327.

(9) Kangeris K. Policijas struktūras Latvijā vācu okupācijas laikā (1941-1945) // Okupētā Latvija 20. gadsimta 40. gados (Latvijas vēsturnieku komisijas raksti, 16. sej.). Rīga, 2005. 279. lpp.

(10) Lācis V. Latviešu leģions patiesības gaismā. Rīga, 2007. 239. lpp.

(11) Профессор Новгородского университета им. Ярослава Мудрого Борис Ковалев в этой связи отмечает: "В условиях, когда СССР и США многие годы находились в состоянии холодной войны, любой шаг навстречу друг другу мог рассматриваться как проявление слабости. Нацистские пособники могли не опасаться, что их отдадут в руки правосудия тех стран, где они совершили тяжкие преступления, пока они находились на территории США или их союзников. По сути, для большинства западных политиков такие люди считались гораздо меньшим злом, чем СССР". См.: Ковалев Б. Н. Легализация советских коллаборационистов на Западе после окончания Второй мировой войны // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. №2-3, 2010. С. 83.

(12) Lācis V. Latviešu leģions patiesības gaismā. Rīga, 2007. 119. lpp.

(13) Опубликованные архивные свидетельства см.: "Уничтожить как можно больше...": Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942-1944 гг. Сборник документов / Ред. А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. М.: Фонд "Историческая память", 2009. С. 266-267.

(14) Чернов В.Е., Шляхтунов А.Г. Прибалтийские Waffen-SS. Герои или палачи...? М., 2004. С. 83-84 (со ссылкой: РГВА. Ф. 451. Оп. 6. Д. 96. Л. 221-222, 236).

(15) Об участии латышского легиона СС в военных преступлениях в 1941-1945 гг. и попытках пересмотра в Латвии приговора Нюрнбергского трибунала (справочная информация МИД России): www.mid.ru, 12.02.2004.

(16) Александрова Ю. Трагедия в Подгае. Польская деревня до сих пор помнит "подвиги" латышских легионеров // Вести сегодня, 10.10.2008.

(17) Strods H. Salaspils koncentrācijas nometne (1941. gada oktobris - 1944. gada septembris) // Komunistu un nacistu jūgā. Rīga: Latvijas 50 gadu okupācijas muzeja fonds, 2001, lpp. 87-155; Kangeris К., Neiburgs U., Vīksne R. Salaspils nometne nacionālsociālistiskās Vācijas administrācijas plānos un soda nometņu tipoloģijā (1941-1942) // Latvijas Vēsturnieku komisijas raksti, 21. sējums. Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lpp. 216-248.

(18) Блейере Д., Бутулис И., Зунда А., Странга А., Фелдманис И. История Латвии. ХХ век. Рига: "Jumava", 2005. С. 265

(19) Оккупационные режимы и их преступления в странах Балтии. 1940-1991 / Сост. И. Шнейдере. Рига: Издательство Института истории Латвии, 2007. С. 28.

(20) Veidemane E. Ulmanis izvēlējās nāvessoda veidu. // Neatkarīga Rīta Avīze, 21.7. 2008.

(21) NEWSru.com, 24.9.2008.

(22) Об одном из малоизвестных сюжетов см.: Богов В. Лагерь для советских военнопленных Шталаг-350. Без права на память? // Война на уничтожение: Нацистская политика геноцида на территории Восточной Европы. Материалы международной научной конференции (Москва, 26-28 апреля 2010 года) / Фонд "Историческая память". М., 2010. С. 471-479.

(23) Siliņš L. Nacistiskās Vācijas okupanti: mūsu tautas lielās cerības un rūgtā vilšanās. Rīga, 2001, 15. lpp.; Zellis K. Nacionālsociālistiskās Vācijas propaganda okupētajā Latvijā (1941. gada jūnijs-decembris) // Okupētā Latvija 20. gadsimta 40. gados: Latvijas Vēsturnieku komisijas pētījumi (Latvijas Vēsturnieku komisijas raksti, 16. sēj.). Rīga, 2005, 243. lpp.

(24) Страуме Я. Забытая война. Сопротивление латышей русской и немецкой оккупации. Рига: "Nacionālais apgāds", 2007. С. 12.

(25) Feldmanis I. Okupācija, kolaborācija un pretošanās kustība Latvijā // Okupācija, kolaboācija, pretošanās: vēsture un vēstures uztvere. Starptautiskās konferences materiāli 2009. gada 27.-28. oktobrī Rīgā: Latvijas Vēsturnieku komisijas raksti, 26. sēj. Rīga, 2010, 173. lpp.

(26) Вторая мировая война: иной взгляд. Историческая публицистика журнала "Посев" / Сост. и ред. Ю. Цурганов. М.: Посев, 2008, С.376-489.

(27) См., например: Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941-1945 гг.: типы и формы. Великий Новгород, 2009; Коллаборационизм и предательство во Второй мировой войне. Власов и власовщина: материалы международного круглого стола (Москва, 12 ноября 2009 года) / Под ред. В. Д. Кузнечевского. М.: РИСИ, 2010; Страницы истории Второй мировой войны. Коллаборационизм: причины и последствия. Материалы научной конференции (Москва, 29 апреля 2010 г.). М.: Институт диаспоры и интеграции (Институт стран СНГ), 2010; Дюков А. Нацистская истребительная политика на оккупированных советских территориях: направления исследования // Нацистская война на уничтожение на северо-западе СССР: региональный аспект. Материалы международной научной конференции (Псков, 10-11 декабря 2009 года) / Фонд "Историческая память". М., 2010. С. 9-21.

(28) Okupācija, kolaboācija, pretošanās: vēsture un vēstures uztvere. Starptautiskās konferences materiāli 2009. gada 27.-28. oktobrī Rīgā: Latvijas Vēsturnieku komisijas raksti, 26. sēj. Rīga, 2010, 181. lpp.

(29) Statiev A. The Soviet Counterinsurgency in the Western Borderlands. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. Р. 61.

(30) Там же. Р. 71.

(31) Kangeris K. Latviešu ub ebreju attiecības Trešā reiha skatijumā. 1933. - 1939. gads // Holokausta izpētes jautājumi Latvijā (Latvijas vēsturnieku komisijas raksti, 8. sej.). Rīga, 2003. 56. lpp.

(32) См., например: Starptautisko konferenču materiāli, 2003. gada 12.-13. jūnijs, 24 oktobris, Rīga un 2002.-2003. gada pētījumi par holokaustu Latvijā: Latvijas Vēsturnieku komisijas raksti, 12. sēj. Rīga, 2004. О степени адекватности восприятия и корректности отражения ситуации в современной латвийской историографии могут свидетельствовать слова И.Фелдманиса, преисполненные бравурных ноток: "Холокост исследован здесь лучше, чем где бы то ни было. Ни в одной стране такого нет. Положа руку на сердце, могу сказать, что изучать нам больше нечего" (Вести сегодня, 17.2.2011).

(33) Источник, М. 1998, № 2, с. 74 -75. Публикация с реквизитами Государственного военного архива в г. Фрайбург (Германия): ВА-МА. МSg 149. Ваnd 4. В1. 165-166. Оригинал. Машинопись.

(34) Lācis V. Latviešu leģions patiesības gaismā. Rīga, 2007. 119. lpp.

(35) Там же. С. 254.

(36) 363-й Цесисский полицейский полк, в который входил вышеуказанный 321-й полицейский батальон, участвовал в уничтожении "силы террористов, оценивавшиеся примерно в 20000 человек". В итоге к середине мая 1944 года все оцепленные районы Белоруссии были "очищены от террористов". См: "Уничтожить как можно больше...": Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942-1944 гг. Сборник документов / Ред. А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. М.: "Фонд историческая память", 2009. С. 24, 43-44, 272-273.

(37) Русское издание: Грутупс А. Эшафот (О суде над немецкими генералами в Риге). Рига: "Atēna", 2008. 260 с.