В качестве свидетеля на этом заседании выступала главный педиатр области Ирина Истомина. Она была председателем комиссии, которая проводила служебный разбор ситуации, приведшей к гибели ребёнка. Такие служебные разборы проводятся, по словам Ирины Истоминой, если ребёнок умер внезапно, были обращения граждан или правоохранительных органов, либо возник общественный резонанс.

В комиссию входят представители министерства здравоохранения, лечащие врачи, внештатные специалисты и эксперты, проводившие вскрытие и исследования.

Прокурор уточнил, вызывали ли на разбор дежурного врача и специалистов среднего медицинского звена. Главный педиатр пояснила, что от медсестёр были получены письменные объяснения, дежурный врач Никита Антонов на разборе не присутствовал — он уволился с основного места работы, оставался только совместителем по травмпункту. Комиссия просила его дать объяснительную главному врачу.

Причиной смерти, согласно решению комиссии, стал криптогенный сепсис, имеющий молниеносное течение, с поражением сердца, очаговая пневмония, осложнённая тромбообразованием. Диагноз «криптогенный сепсис» означает, что входных ворот у инфекции не было — операционная рана была чистой.

— Остановка сердца была вызвана пульмонокоронарным рефлексом в виду наличия тромба в той части, которая может спровоцировать этот рефлекс, — сказала Ирина Истомина.

Комиссия выявила дефекты ведения документации, вопросы были к лабораторным исследованиям, а также к тактике вызова медсестрой дежурного врача — она должна была позвонить другому дежурному врачу, если не дозвонилась до профильного специалиста. При этом такая тактика не закреплена официальным документом, пояснила Ирина Истомина — алгоритма вызова врача в критических ситуациях в больнице нет до сих пор.

— Что касается халатности в действиях медицинских работников — то мы её не увидели. Динамическое медицинское наблюдение осуществлялось ежедневно, по дежурству девочка также наблюдалась, медицинская сестра выполняла рекомендации врача, — сказала Ирина Истомина.

Она сообщила суду, что подъём температуры и рвота у ребёнка в 5 часов утра не являлись критической ситуацией, при которой медсестра должна была вызывать реаниматологов. Эту ситуацию можно было оценить как неотложную и вызывать дежурного врача. Обязательное присутствие врача, необходимо было, когда девочка стала терять сознание и перестала дышать — это произошло около 7 утра.

Прокурор уточнил, если бы медсестра дозвонилась до врача и он пришёл бы в 5 часов утра, могло ли это спасти ребёнку жизнь.

— Конечно, этим вопросом мы задавались в первую очередь. С учётом вот этой внезапной смерти, у нас не было шансов на то, чтобы мы могли вмешаться. Манифестация септического процесса произошла в 5:30 при подъёме температуры, даже если бы в это время пришёл лечащий врач и назначил лечение септического процесса — антибиотики широкого спектра действия, инфузионную терапию — начало терапии в 5:30 не смогло бы помочь, — сказала Ирина Истомина.

— Он всё равно бы умер, ребёнок? — уточнил прокурор.

— Да. Это внезапная смерть, тромб уже был, поражение миокарда уже было. Когда случаются такие осложнения на фоне лечения, то ребёнок от нас уходит и мы повлиять на это не можем, — заявила главный педиатр Новгородской области.

Свои вопросы свидетелю задала мама погибшей девочки Светлана Семёнова. Её интересовало, правильную ли тактику лечения выбрала первый лечащий врач Дарья Виноградова. 

— Не связывали ли вы вторую госпитализацию с неправильной тактикой лечения при первой? — спросила Светлана Семёнова.

По словам Ирины Истоминой, она не является специалистом в этой сфере, но на её взгляд вторая госпитализация была плановой, такое лечение проводится в два этапа.

— В вашем разборе обсуждалась ли ситуация в послеоперационном периоде, когда были мои обращения к врачам об ухудшении состояния моей дочери, почему не проводились дополнительные анализы крови? Ведь состояние ухудшалось у ребёнка, — спросила мама погибшей девочки.

Ирина Истомина ответила, что ухудшение состояния ребёнка в документах не было отражено, только при повышении температуры в 5:30. Симптомы были расценены как течение послеоперационного периода и побочные действия лекарств. Показаний к назначению дополнительных анализов также не было.

Светлана Семёнова спросила, не является ли посинение покровов кожи, прерывистое дыхание критическим состоянием, при котором необходимо вызывать реаниматологов. Ирина Истомина снова назвала это неотложным состоянием, а не критическим. Представитель Светланы Семёновой адвокат Наталья Мариш спросила, как должны были действовать врачи в таком случае по отношению к родителям.

— Это трагедия для всего медицинского персонала больницы и, конечно, в первую очередь персонал должен был утешить маму, возможно предложить медикаменты, далее уже провести беседу, — сказала Ирина Истомина.

По словам Натальи Мариш, врачи этого не сделали, а вместо этого они «скрупулёзно писали документы».

— Они и должны были писать документы, — ответила свидетельница.

Наталья Мариш заявила, что в это время «мама билась в конвульсиях на полу». Ирина Истомина сказала, что к маме подходили, на что отец погибшей девочки из зала выкрикнул, что через неё перешагивали. Затем он встал и со словами «я не могу этого больше слушать» вышел из зала суда.

Судья Анна Недовесова попыталась выяснить, разбиралась ли комиссия, где находился дежурный врач и почему медсестра не смогла до него дозвониться. Ирина Истомина пояснила, что комиссия посчитала это тактическим дефектом, но давать правовую оценку они не могли.

— Что бы было медсестре, если бы она в данной ситуации вызвала реаниматологов? Просто вы говорите, что никто не виноват: она, потому что не смогла оценить состояние ребёнка, Антонов, потому что не отвечал, доктора всё делали правильно, эксперты у них всегда своя точно зрения. Тогда по результатам разбора вы к чему пришли? — спрашивала судья Анна Недовесова.

Ирина Истомина ответила, что по итогам разбора было рекомендовано главным врачам информировать средний медицинский персонал о том, как им необходимо действовать в такой ситуации. 

Вторым свидетелем на этом заседании выступил Геннадий Рябинкин — заведующий патологоанатомическим отделением ГОБУЗ «ОДКБ».  Сам он не производил вскрытия тела умершей девочки, так как его забрали сотрудники следственного комитета. Патологоанатомическое исследование провели судебно-медицинские эксперты, Геннадий Рябинкин при этом присутствовал.

По его словам, проводилась стандартная процедура. Также он сообщил, что послеоперационная рана была чистой, без кровоизлияний и выраженных отёков. Про вскрытии сердца в полости обнаружили тромб, размером в несколько сантиметров, он, по словам специалиста, прилегал к стенке сосуда. 

В заседании объявили перерыв, судебный процесс продолжится опросами следующих свидетелей.