Выбор профессии — процесс всегда довольно сложный, не важно в каком возрасте его делать, в 18 или в 30. Мне пришлось делать его дважды, и если в первый раз он казался лежащим на поверхности, второй раз пришлось поломать голову.

Всю свою подростковую сознательную жизнь я видела себя в профессиональном будущем журналистом. Всё к тому и шло, и я бы наверняка воплотила этот проект в жизнь (впрочем, за меня это сделала сестра и вполне успешно), но жизнь оказалась непредсказуемой и меня ожидал переезд в другую страну.

А это не только географические перемены, но и лингвистические. В общем, здравствуйте, меня зовут Василина и я начала свою карьеру в 30 лет в другой стране и совсем не в той области, о которой изначально думала.

Переехала я во Францию по самой банальной причине — вышла замуж за человека, который здесь живёт. Пока я осваивала язык и обживалась на месте, выбор профессии висел надо мной как грозный родитель над подростком. И прошло несколько лет, прежде чем меня осенило — я же живу в мировой столице моды, а руки у меня всегда росли из нужного места. Ещё какое-то время ушло на поиск нужной школы. 

Проблема была, конечно, не в их отсутствии — школ тут примерно десяток, а в том, чтобы понять, что именно мне надо. Потому что есть школы престижные, есть очень технические, есть те, в которых уклон на маркетинг и многие-многие другие. В результате я выбрала самую техническую, потому что работать хотелось руками, а не с бумажками и рисунками.

Здесь самое время рассказать про то, как вообще распределяется власть в этой пищевой цепочке и как устроен принцип работы большинства модных домов. Различий тоже предостаточно и схемы меняются от ателье к ателье, но в любом бренде, крупный он или мелкий, роли распределяются примерно следующим образом: внутри модного дома креативный отдел делится на «студию» и «ателье». 

Студия занимается той самой творческой работой — технические рисунки, поиски идей для коллекций, их воплощение и, когда дело уже дойдёт до дефиле, беготней с моделями, подиумами и подготовками. 

Ателье — это, собственно, воплощение в жизнь проектов студии. В нём работают конструкторы (по-французски профессия называется моделист, я ещё помню слово «модельер» из детства, вероятно, это вот оно самое и есть) — люди, которые из технических рисунков, которые могут быть весьма и весьма расплывчаты, претворяют в жизнь непосредственно платья, точнее, их макеты; и швеи — профессия по-французски называется кутюрье, ещё их ласково зовут «маленькими руками», «les petites mains». Швеи, соответственно, это последний этап производства, если речь идёт об ателье, их задачей остаётся взять рулон ткани и выдать готовую вещь по уже сделанным выкройкам.

Школа, в которую я записалась, предлагала несколько относительно независимых этапов обучения: первый год — подготовка и это было в основном шитьё. Полгода мы каждую неделю начинали шить новую вещь, начиная с юбки и заканчивая пиджаком. Если бы не устаревшие модели (в техническом плане они были как раз хороши: сложные и небанальные) и немного странный выбор тканей, я бы легко собрала из всего, что мы сшили, готовый гардероб! 

Второй год — это уже конструирование и в нем подразумевалось несколько различных технических дисциплин. Основные из них — это построение на плоскости и муляж: дело в том, что конструировать одежду можно разными способами. В первом случае процесс идёт исключительно на бумаге и это практически архитектура вещей, то, что многие привыкли видеть в журналах типа Бурды. 

Второй способ — это муляж на манекене. Кажется, что нет ничего проще накинуть тряпку на манекен, сколоть булавками лишнее и потом уже на этой основе делать выкройки — но на деле существуют некоторые правила игры, которые так просто не обойдёшь. В идеале хорошо бы владеть обеими техниками, потому что не всё, что потом надевается на тело, можно сразу запросто начертить на бумаге, но при этом готовый макет из холста не избавит от необходимости рисовать выкройку в итоге.

Можно было остановиться на первом году и работать потом швеей, этого курса было вполне достаточно, но мне было интересно пойти дальше. В конце каждого года студентов ждала стажировка — работа непосредственно в ателье, чтобы полученные в школе навыки применялись на практике.

И это, конечно, самое интересное, потому что одно дело шить на учебе, когда у тебя на каждое действие есть готовая инструкция, и совсем другое — в реальной жизни, когда задачи примерно те же, а времени в пять раз меньше и ответственность в десятки раз выше. При этом попасть ты можешь куда угодно и задачи перед тобой могут стоять совершенно непредвиденные: либо ты бегаешь за покупками всю стажировку (такое тоже случается), либо садишься за машинку и реально работаешь как специалист, как повезёт. 

При этом по закону стажировка сроком до двух месяцев не оплачивается, а после уже должна быть вознаграждена, правда, заработок будет далёк от реальной зарплаты в любом случае. И многие стараются не брать стажеров на длительный срок или же разбивают стажировку на несколько, лишь бы сэкономить. А ещё это часто студенты из других стран и нередко в ателье ты одновременно слышишь минимум три разных языка (одна моя однокурсница сразу же при поступлении в школу записалась на курс итальянского и это вполне разумное решение).

Мне невероятно повезло с первой стажировкой — это был итальянский дом высокой моды Giambattista Valli. С от кутюр (фр. haute couture — высокая мода) всё не так просто, чтобы получить это звание, нужно выполнить немало условий и одно из них — обязательное ателье в Париже. Поэтому, пусть большинство вещей и делалось в Италии, студия и крохотное ателье ютились в небольшом помещении напротив церкви Мадлен и часть коллекций зарождалась и воплощалась именно там.

Работа там была сложной и отнимала очень много времени, перед показом мы неделю спали по 5 часов в сутки, а саму ночь перед дефиле провели по традиции в ателье (никогда не забуду как пришивала рукав к платью в четыре утра!). Завершением недели моды дело не закончилось, но немного сменило свой вектор — было очень много работы по мелкой (и не очень) переделке уже готовых вещей. Когда держишь в руках платье стоимостью в дорогую машину, отрезать от него лишнюю длину или перешить рукав становится достаточно ответственной задачей.

Ну и кстати, если вы когда-либо задавались вопросом после показа от кутюр «да кто это вообще носить будет?!», правильный ответ — никто. Даже если одежда выглядит не как эпатажная попытка привлечь внимание (что вообще и является, если сильно все упростить, целью большинства дефиле) и его кто-нибудь соберётся купить, это будет платье, сшитое на заказ, в другом размере, с другими параметрами и многочисленными правками, идентичное в сущности, но все равно другое. Платье с подиума отправится в архив и в лучшем случае совершит турне по модным журналам и звёздным выходам.

Вторая моя стажировка после обучения на курсе конструирования оказалась чуть ли не полной противоположностью первой: крохотное ателье, практически одни стажёры в штате и абсолютная демократия в процессе. Все друг к другу обращаются на ты, постоянных сотрудников в штате три (из них двое — основатели), а главный дизайнер готов выслушать твои предложения и правки, если они у тебя есть. 

Это сильно отличается от строгой субординации, которая была принята в Giambattista Valli, но и марка, конечно, совсем другой специфики: это молодой небольшой бренд, который называется Atlein и в основных ценностях которого экология и свобода движения. И это, конечно, не такая красивая строчка в резюме как один из 16-ти признанных домов высокой моды, но зато свободы получается больше и здесь по-настоящему поддерживается командный дух.

В общем, учиться такой рабочей, «ручной» профессии было очень интересно и несовершенное знание языка не стало сильным препятствием. Мне немного жаль, что живя в России я никогда всерьёз не рассматривала портновское дело как реальную возможность для самореализации (напрасно, кстати, потому что уже здесь, в Париже, я познакомилась с девушкой, которая училась на швею в России и в результате долгое время работала в Диор на показах высокой моды), но я верю, что учиться и заниматься тем, что тебе действительно интересно, никогда не бывает слишком поздно.