— Я недавно читала в одном изданий, что люди после 30 лет перестают интересоваться чем-то новым. Их уже не интересует новая музыка…

— Вас обманули. У разных людей по-разному. Есть люди, которые в десять лет теряют интерес к жизни.

— Как вы думаете, от чего это зависит?

—Проще всего сказать — карма. Всё проще всего спихивать на карму, это давно доказано. Как писал классик, против кармы не попрёшь.

— У вас на сцене висит картина с изображением Сарасвати…

— Да, Сарасвати — это богиня вдохновения, необходимая всем.

— Она давно с вами путешествует?

— Очень много лет, больше десятка лет.

— Сколько городов она повидала?

— Это нужно у неё спрашивать.

— Когда-нибудь она сменится на кого-то другого?

— Во мне, давно выяснилось, нет таланта предсказателя. Я не вижу будущего. Видеть будущее ни к чему, упаси Бог.

— Но ваши песни скорее о будущем, чем о прошлом.

— Нет, они всегда только о настоящем. Открою вам секрет, если я не буду переживать содержимое каждой песни, каждую строчку песни на сцене как то, что происходит со мной сегодня, переживать так, чтобы кровь шла и слёзы лились, тогда слушать это не будут. Кому это надо. Поэтому, если хочешь что-то сделать, переживай это по-настоящему. Поэтому всегда про сегодня.

— Это похоже на совет для всех начинающих музыкантов.

— Да.

— Расскажите, легко ли вам далась самоизоляция. Я видела у вас в Facebook цикл «Подношение интересному времени».

— Да, он продолжается, мы завтра во Пскове запишем ещё что-нибудь.

— А на улицах вы больше не играете?

— Сейчас в данный момент это просто физически невозможно (смотрит в окно).

— Потому что холодно? А летом вы это возобновите?

— Я же говорю, у меня нет дара пророка (смеётся).

— Я знаю, что вы живёте на сцене и для вас это очень важно. Коронавирус лишил вас возможности выступать на сцене, тяжело вам это далось?

— Вы знаете, во-первых, мы продолжали выступать так или иначе. Получалось так, что можно было где-то сыграть, что в Лондоне, что в России, где угодно.

— В Лондоне под страхом смертной казни?

— Нет, в какие-то дни разрешали. Были возможности. А в России мы приняли участие в фестивале, где просто до горизонта стоят люди, в масках было трое. И те были омоновцы, они были в ластах тоже.

— Интересно, сколько из них заболели коронавирусом.

— Если бы хоть один заболел, написали бы об этом во всех газетах сразу.

— Вы приехали в Великий Новгород и посетили один из храмов, насколько я знаю, куда вы заходили?

— Естественно, мы пошли в Софию. Ещё мы хотели зайти на Ильина, в храм, который Феофан Грек расписывал, но он, к сожалению, сегодня был закрыт. 

— Это ужасно, нельзя прикоснуться к искусству, потому что есть расписание…

— А я к нему уже прикасался, я там был, когда эти фрески реставрировали. Я помогал чуть-чуть Феофану. Рога пририсовал, хвост (смеётся). 

— В Софийском соборе вы точно были не один раз, есть ли там какой-то особый дух?

— Про дух не знаю, мне нравится храм. И там одна из величайших икон России — Знамение. И, что хорошо, без всяких окладов, без этой чепухи, простите.

— Ходит такая легенда про Булата Окуджаву — его спросили что-то о творчестве и он ответил, что это у Алёны Апиной творчество, а у него тяжёлая работа.

— Окуджава, честно вам скажу, соврал. Дело в том, что из нас всех он относился к тому, что делал, добросовестнее всего. Примерно так же, как Леонард Коэн. Он считал это действительно работой и работал очень тяжело и очень кропотливо, но эта работа не была бы возможна без такого же количества вдохновения. И вот этим он был одарён и благословлён так как мало кто из смертных может даже подумать.

— А для вас это больше работа?

— Я, насколько помню, последний раз работал в 1986 или 1987 году, когда я служил начальником художественной самодеятельности на ТЭЦ №2 Васильевского острова. И как раз Саша Титов помогал мне в работе. Она заключалась в том, что я приходил туда раз в месяц, делал не помню что и уходил обратно, а потом мы сыграли с ним концерт, песен десять вдвоём.

— Вы довольно редко играете в Великом Новгороде.

— А мы можем играть концерты только там, где нас приглашают. Когда нас не приглашают, мы бы и рады сыграть, но это невозможно. Местные промоутеры нас давно не зовут, но сейчас, наконец, позвали, слава тебе, Господи. А Новгород — это, конечно, одна из важнейших эпох в точке цивилизации.

На этом Борис Гребенщиков с нами распрощался и ушёл на сцену, настраивать звук.