Игорь Васильевич Коновалов родился в 1959 году в Москве, в православной семье. Вскоре увлёкся колокольными звонами, продолжает вести работу над воссозданием колокольных наборов церквей России и зарубежья.

— Расскажите, как вы пришли к звонарскому делу?

Можно сказать, я потомственный звонарь. Мой отец был под два метра ростом — такой русский богатырь. Он звонил в большой колокол церкви Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкине. У нас, православных людей, есть такое понятие — «Промысел Божий». Если предначертано Господом, на поле сражений ты будешь Наполеоном, в космической технике — Циалковским и Королёвым. Способный человек всегда попадёт в нужное время в нужное место.

— При советской власти с этим проблем не возникало?

В нашей семье никогда не было Ленинграда, не было и улицы Горького, была Тверская. Понимаете? Отец возил меня в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру на службу. И это не принуждение к религии, ни в коем случае. Меня самого очень интересовали колокольные звоны. 

Кто в средней школе бегал на выставку достижений народного хозяйства, кто в музей вооружённых сил, а я слушал звоны Владимира Машкова в Новодевичьем монастыре. Когда подрос, стал добираться туда самостоятельно: полтора часа на электричке с деревянными сиденьями. Особенно «комфортно» было зимой, когда вагоны не отапливались. Но оно того стоило.  

Я прислушивался к звону колоколов, но ещё не дерзал подняться, рановато было. Ходил на экскурсии в Московский Кремль, смотрел на гигантские колокола Ивана Великого, на знаменитый Царь-колокол. Очень было интересно.

фото Анны Костецкой

— Со временем увлечение не угасло? 

Нет, скорее наоборот. В 70-ых начал слушать пластинки со звонами. Когда у нас появились первые японские диктофоны, я залезал на крышу рядом с Богоявленским собором в Елохове и записывал там звоны. С тем же диктофоном объездил два десятка столичных храмов. Где была возможность — писал, потом слушал. 

В 80-ых в газетах стали публиковать объявления о субботниках на руинах памятников. К слову, параллельно Леонид Беляев проводил там свои археологические раскопки, многое нам рассказывал. Так вышло, что из постоянных добровольцев к 1987 году нас осталось всего четверо. Именно мы стали помогать звонарям в Свято-Даниловом монастыре. 

— Чуть подробнее остановимся на Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, издревле одной из самых почитаемых святынь. Вы часто там бывали?

Вся братия ездила в Лавру на День памяти Преподобного Сергия Радонежского — и я с ними. Монахи шли на службу, а мы со старшим звонарём — к отцу игумену Михею на колокольню. Интереснейший звонарь-виртуоз был. 

— Пару слов об антирелигиозной кампании, что проводилась в Союзе. Как вы оцениваете ущерб? 

Советская власть оставила нам руины вместо культуры. Десятки колоколов отправились на переплавку. Причём, в печки шёл металл, который из-за своего химического состава никуда больше не годится. 

— В апреле 1992 года после долгого молчания зазвучали колокола Ивана Великого в Московском Кремле. Для возрождения церковного звона — мероприятие знаковое. Как это было?  

События развивались стремительно (смеётся). В январе меня пригласили в патриархию, я тогда ещё не подозревал, о чём идёт речь. Как оказалось, правительство решило возобновить звоны на главной колокольне страны. И вот мы вчетвером — священник Матвей Стаднюк, епископ Арсений, шофёр и многогрешный я — отправились на чёрной волге через Боровицкие ворота к колокольне Ивана Великого. 

Там осмотрели все ярусы. Надо сказать, колокола были в прекрасном состоянии. Уже на Пасху зазвучали первые звоны. Причём, мне тогда не дали репетировать — первый звон я выдал, что называется, начисто.

— Целая эпопея, Игорь Васильевич. С Казанским собором было проще?

Не то слово. Туда мы в 1993 году направили колокола из-под сцены Кремлёвского Дворца. Ещё оформили Храм Христа Спасителя через год. Лично руководил отливкой колоколов, возрождением звонов. Восстановили всё, что было восстановимо. Естественно, с помощью акустической лаборатории ЗиЛа, талантливых скульпторов.

фото Анны Костецкой

— Дальше — больше? Насколько знаю, вы и в Северной Корее успели побывать.

На совести вашего покорного слуги около тысячи колоколен. Охват от Пхеньяна до Гарварда. В Северной Корее звонил по заказу Ким Чен Ира в начале нулевых. 

— Недавно вы восстановили подбор в коневском Рождество-Богородицком монастыре. Где ещё можно встретить ваши работы?

Да, Коневец — красивое место. Мы там полностью восстановили колокольный подбор. Один из колоколов воссоздавали по языку, другой — по пропилу варки. Прорубили «профиль», измерили примерные габариты, прикинули вес.

Мои работы есть в Испании, Германии, Италии, Болгарии, Бельгии, Франции. Например, на родине малинового звона в Бельгии по просьбе бывшей королевы Фабиолы мы сделали подбор в Шеветоньский монастырь. Также оборудовали звон в храме Святой Екатерины в Риме. 

Ещё восстанавливали тяжёлые колокола Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Моё имя отлито в одной строке с именем нашего действующего президента. 

— Чем запомнился первый колокольный фестиваль в Новгороде?

В 1992 году здесь организовали собрание Ассоциации колокольного искусства. Честно говоря, лично у меня ничего положительного те звоны не вызвали. Тогда люди пристраивали колокола знакомых им фирм — не поймёшь, какого профиля и веса. Исторически эти колокола никак не сообразовывались с тем, что было изначально.

— Как вам «Звонарское вече»? Теперь всё иначе?

Да, всё встало на свои места, когда к делу подключились новгородские специалисты — люди с неспокойной душой и сердцем — Андрей Васильев, Вячеслав Волхонский, Ярослав Тимофеев. Им удалось поднять колокола, которые молчали десятилетия, и здесь началась совершенно другая жизнь. Они эту искорку берегут, а мы с удовольствием съезжаемся со всей страны на фестивали. На родину России, на родину русского колокольного звона.

фото Анны Костецкой

— Стало быть, истоки звонарской традиции зародились на новгородской земле. 

Именно так, летописные сказания о колоколах начинаются с Великого Новгорода. Это родина русских колоколов как таковых. Обратите внимание, новгородская икона — не просто памятник станковой живописи, она буквально звучит колоколами. Морально всегда очень тяжело отсюда уезжать.

Невозможно переоценить значение первой столицы Руси, Старой Ладоги и Старой Руссы, начала Пути из варяг в греки. На мой взгляд, памятник «Тысячелетие России» — один из лучших. Сейчас провожу исторические вебинары для своих слушателей: четыре рассказа посвящены только этому монументу.

— Что стоит доработать местным энтузиастам? На ваш взгляд.

Знаете, в древности два местных колокола буквально переговаривались между собой. Эти колокола сейчас подняли, что уже хорошо. Но из акустической ямы их лучше вернуть на саму звонницу. По крайней мере, сейчас это возможно сделать. Свободный и мощный звук, как прежде, должен разливаться по Волхову, достигая Юрьева монастыря.

— В древних описаниях говорится, что софийские звоны отличались особой мелодичностью. Выходит, звучание зависит не только от мастерства самого звонаря, но и от материала колокола. Какие ещё факторы могут влиять?

Факторов множество. К примеру, нельзя допускать, чтобы колокол узким скосом стоял на камне. На земле — ещё ничего: он её промнёт и сгладит нагрузку. А когда колокол стоит на бетонной плите, он всем весом давит на скос. Это вредно.

фото Анны Костецкой

— Современные и традиционные звоны. В чём принципиальное различие?

Для традиционных звонов необходимы звонницы с полными комплектами колоколов и носители традиции. К примеру, в Ростове и Пскове сохранился основной костяк колоколов, который создавался веками. 

Сейчас появились варианты концертных звонов: люди подвешивают колокола на брус, в метре от которого болтается колокол. Но по канонам маточник должен быть строго на вершок от балки. Не в метре, а в вершке. 

— Где встречается подобный подход? 

Например, в «Витославлицах». Там явно не стремились изучать культуру общения с колоколами. Кстати, колокола так и гибнут. Недавно в Суздале разбили исторический колокол 1696 года, представляете? Прямо во время этих концертных звонов. 

Мы же стараемся творить в рамках исконно русского веера традиций. Но, к сожалению, есть такая особенность: где двое русских — там два непримиримых мнения. Одна из сильнейших звонарских школ так и развалилась: звонари повздорили, осталось всего несколько человек. А ведь какие таланты были!

— Колокол — живой свидетель истории, обертон в обертон до нас доносятся минувшие эпохи. Возможно ли восстановить традиционный звон по условным «нотам»? 

Cуществуют схемы развески колоколов, но восстановить звон по нотам не выйдет. Вы ведь не сможете повторить трель соловья, верно? Русские колокольные звоны — самая живая традиция, каждый звон уникален. Вот течёт река Волхов, а над ней плывут облака: и там, и там свои потоки появляются, не нарушая основное течение. Этим и отличается наш колокольный звон. Он всегда прекрасен.