Одно из главных переживаний детей войны — это потеря отца, сильного плеча, главы семьи, папы, который поможет и защитит. Зачастую, у ребят не оставалось почти ничего от отца, если только пара фотографий и похоронка со словами «Пропал без вести».

Не так было в семье Стыркас, где сохранился не просто богатый архив фотографий, но и документы, письма, пластинки, даже стихи. Аркадий Стыркас, ученый-химик, старший научный сотрудник Института физики твердого тела РАН, передал эту семейную летопись в Музей Северо-Западного фронта в Старой Руссе, сотрудники которого заархивировали ее и сделали выставку с говорящим названием «Я нашел тебя, отец».

Две семьи родителей маленького Аркадия Валерии Взыго и Дмитрия Стыркаса приехали в Среднюю Азию еще до революции из Петербурга, чтобы обустраивать эти земли и нести сюда культуру. Молодые Валерия и Дмитрий встретились в Ташкенте в 1928 году, будучи студентами. Уже тогда они начали писать друг другу проникновенные письма, а Валерия Сигизмундовна еще и стихи, которые, любящие друг друга, они будут писать до самого конца, подробно описывая все события, чувства и мысли, случившиеся с ними.

В 1934 году Дмитрий Стыркас закончил Ташкентский дорожно-строительный институт, стал инженером-строителем. В то время на территории Средней Азии появлялись новые поселения, которые затем вырастали в города, открывали залежи полезных ископаемых. В этом же 1934 Валерия и Дмитрий поженились, а в 1937 году на свет появился их сын Аркадий. Семья тогда жила на два города — это большой Ташкент и маленький Чирчик, где Дмитрий Константинович работал в управлении Чирчикстроя на каскаде ГЭС.

Недолгих восемь лет совместной жизни — это все, что было отведено молодой семье, также как и миллиону семей в СССР, разлученных навсегда войной. В 1941 году четырехлетний Аркадий проводил папу на фронт. Дмитрия Константиновича призвали летом 1941 года в ряды 391 стрелковой дивизии, которая формировалась в Алма-Ате, поэтому носила название Казахской. Оттуда дивизию перебросили под Москву — Дмитрий Стыркас участвовал в боях за столицу — а с начала 1942 года дивизия воевала в составе Северо-Западного фронта в районе Демянского плацдарма.

Дмитрий Константинович погиб 26 июня 1942 года от попадания вражеского снаряда. Он служил во взводе наводки артиллерийского полка, а это всегда работа впереди, необходимость корректировать огонь своих орудий по позициям противника. 

Сослуживцы Дмитрия Стыркаса перенесли его тело с места гибели поближе к командному пункту на берегу реки Робья, и даже сделали рисунок места его захоронения. Благодаря этому документу в послевоенные году Аркадий Дмитриевич сможет найти могилу своего отца.

Так в письме к Валерии Взыго описывал обстоятельства гибели ее мужа сослуживец Иван Руденко, командир дивизии:

«Здравствуйте, многоуважаемая Стыркас!

Разрешите мне от имени нашего боевого коллектива передать с фронта Отечественной войны душевный дружеский боевой привет! 

В этот момент, когда вы находитесь на просторах солнечного Кавказа, а мы здесь, на поле, бьем и ведем сокрушительный огонь по врагам прогрессивного человечества. И каждый разрыв нашего снаряда приближает нас к цели и разгрому немецкого фашизма и освобождению всего человечества от немецких захватчиков. В боях участвуем с 19 февраля 1942 года и до настоящего дня.

Ваш муж, Стыркас, был, есть и всегда будет членом нашего боевого коллектива, командного состава. Боевой счет вашего мужа, Стыркаса, очень богат. На его боевом счету записано несколько сот убитых и раненых солдат и офицеров противника, много разбитых дзотов, дотов, минометов, автоматчиков и пулеметчиков. На его счету записан один им сбитый большой транспортный самолет под городом Холм. 

Ваш муж был убит в бою севернее в 4 км от села Кулаково. Подробности его смерти таковы. Во время боя товарищ Стыркас с группой командного состава и своими красноармейцами был на передовом наблюдательном пункте, к немцам было примерно 150-200 метров. Они все сидели в блиндажах. Товарищ Стыркас в это время корректировал огонь артиллерии своего дивизиона и по телефону передавал мне отклонение снарядов от цели. В одном направлении Стыркас заметил, что начала стрелять минометная батарея. Он начал передавать мне по телефону, и я услышал от него последние слова: «Товарищ майор, отметка де…». На этом разговор с ним прекратился.

Я послал разведку узнать, в чем дело. Когда разведка возвратилась, доложила, что в этот момент товарищ Стыркас мне докладывал по телефону, немцы начали сильный обстрел минами по району их блиндажей, и одна мина попала в блиндаж. Там их было три человека — товарищ Стыркас и два красноармейца. Товарищ Стыркас оказался убит, разведчик убит, а один остался жив так, что присыпало землей. Ему товарищи помогли, из под земли вылез невредим.По ходу боя и самой обстановки выяснилось, что товарищ Стыркас хотел доложить, что он обнаружил минометную батарею противника в районе отметки 10.0.

Товарища Стыркаса мы взяли из того места, где он отдал свою жизнь за Родину, и перенесли его в района наших основных наблюдательных пунктов, и похоронили от моего КП в 150 метрах. Сделали хороший гроб, обложили дерном. Сделали плотники ограду и обнесли заборчиком. На табличке сделали надпись: «Здесь похоронен младший лейтенант товарищ Стыркас, погибший в бою смертью храбрых».

Похоронили товарища Стыркаса на южной части реки Робья. В другом письме я постараюсь прислать схему данного района, где убит и похоронен ваш муж.

С боевым дружеским приветом, майор Руденко.»

Сохранив верность супругу, Валерия Сигизмундовна, как и многие женщины в нашей стране, осталась навечно вдовой. Она растила сына и жила с мамой своего мужа.

Спустя годы, большую семейную работу сделал Аркадий Дмитриевич, осиротевший в пятилетнем возрасте.Он собрал все документы, встречался с сослуживцами своего отца, узнал подробности боевого пути дивизии, а также интересные эпизоды. Так, например, выяснил он, как его отец сбил самолет:

Разобрав кровлю старой бани закатили 76-мм пушку на ящики и единственным выстрелом умудрились сбить вражеский транспортный самолет. Второго выстрела баня бы уже не выдержала, но достаточно оказалось и первого.

Выяснилось даже, что Дмитрий Константинович Стыркас был представлен к награде, но так и не был награжден, потому что командир, майор Иван Руденко, спустя почти месяц после смерти Дмитрия также погиб в районе Демянского плацдарма.

История героев выставки в старорусском музее — это история того, как большая работа и поиски сына привели его к могиле отца. Аркадий Стыркас смог отдать долг своему родителю. Его семья была интеллигентной. Мать и отец имели хорошее образование, фотографировали не только портреты, но и простые кадры из будничной жизни, много писали. В 2022 году музей получил большой семейный комплекс — 117 документов, фотографий, справок, удостоверений.

Совсем не так сложилась судьба большинства детей военного времени, многим из которых остается лишь гадать, где же сложил свою голову их отец.

Светлана Васильевна Ершова, родилась в 1941 году. Работала преподавателем русского языка и литературы, музыкальным руководителем.

Мне был всего месяц, когда моего отца забрали в пехотное военное училище в Ташкенте. Он только и успел немного подержать меня на ручках.

После окончания училища в звании лейтенанта в июле 1942 года папа попал под Сталинград. Похоронка пришла «Без вести пропал». Мама два его письма всю жизнь хранила, и сейчас они у меня дома. Он писал: «Возможно скоро мы разобьем врага и встретимся», интересовался, как дочка Светочка. 

Моя мама сообщила об этом своей матери. Они раскулаченные жили в Красноярском крае в Боготоле. Бабушка приехала к ней  и забрала меня. Мне был год и два месяца, у меня голова на плече лежала от голода. Мать рассказывала, что променивала все свои тряпки, все, чтобы достать морковинку или свёклинку, чтобы только дочку сохранить. 

Мамочка умерла в 75 лет, все вспоминала Старую Руссу. В 1938 году она училась в Валдайском техникуме на бухгалтера. После окончания с отцом они поехали в Мончегорск. Он работал начальником смены в шахте, а она была бухгалтером. Началась война и рудник из Мончегорска был эвакуирован в Казахстан. Вот там в брезентовой палатке в степи у города Джезказган я и появилась на свет.

А детство мое прошло в Сибири, там я закончила четыре класса школы. В 1954 году мама решила вернуться в эти края. Новгородская, Вологодская, Псковская раньше были частями Ленинградской области. Ее тянуло сюда, и мы переехали. Новым домом стала Хвойная, где жила мамина крестная бабушка Маша. Там я окончила уже 10 классов, потом Боровичское педучилище, а потом и Новгородский пединститут.

В Старую Руссу я попала по распределению. Прихожу и говорю: «Мамочка, в Старую Руссу попала!» Она руками всплеснула: «Как хорошо!» Когда она училась в Валдае, туда привозили сливы, груши, яблоки, вишню, рыбу, мясо. И на все были такие цены дешевые. Мы, говорит, все спрашивали: «А откуда это?» «Из Старой Руссы!» — говорили в ответ. И вдруг я по распределению попадаю в Старую Руссу.

Мама работала в Госбанке в Хвойной, а потом я ее забрала сюда, в Старую Руссу, когда она вышла на пенсию. Здесь она и похоронена. Мой отец так и остался пропавшим без вести. Мы писали и пытались узнать. Есть только документы, что «С учета снят как погибший».

Геннадий Константинович Мишагин, родился в 1949 году. Работал председателем колхоза.

Я уроженец деревни Пеньково Старорусского района. Мой отец был 1914 года рождения, воевал и в Финскую войну, но про нее он мало рассказывал, там их били, а он служил в гаубичном расчете, младший лейтенант звание было. А в Войну воевал на Ленинградском фронте. Под Лугой, как он рассказывал, снаряды кончились — ни патронов, ничего. Они пешком пошли в Ленинград и дошли. Там дали ему снайперскую винтовку, и с ней он воевал. Под Ям-Ижорой он ногой зацепил за мину и оторвало ему ногу. 

Как раз блокада Ленинграда была, он там лечился. Ногу отрезали, но живой остался. Он рассказывал, что весил где-то 45 кг, а потом его эвакуировали по Дороге Жизни в Пермь.

Из Перми он приехал в 1947 году. Приехал, а деревне ни одного дома нет вообще. Там мужиков-то мало было, вот он первое время и был председателем колхоза, потом бригадиром животноводческой фермы. Короче говоря, восстанавливал хозяйство. Я потом по его стопам пошел, тоже председателем колхоза был.

Мать у меня рано умерла. Они пережили всю войну, но когда мне было полтора года, мать умерла. После вторая мама у меня была, она рассказывала, что деревни вообще не было, а жили тогда в землянках. У нас там была передовая. Немцы сначала пришли, всю деревню сожгли — вообще все до единого дома. А потом недалеко аэродром был, и каждый день самолеты пролетали. Бабушку мою они застрелили просто с самолета. Она не слышала их, пошла, а они независимо кто гражданский или не гражданский, всех убивали.Ну и голод, холод. И вот мама родила сестру мою, меня и умерла. Ели ведь и в войну и после войны желуди да лебеду — не было еды.

Ребятишками мы копались в земле. У меня был старший брат с 1938 года, он подорвался на мине после войны. Я жил в детстве в доме, но он был построен из железнодорожных шпал — ни леса, ничего еще не было. Моя вторая мама рассказывала, что они ходили в Белебёлку за зерном посевным. Пешком. И по 16 кг несли, чтобы посеять.

Мария Ивановна Тараненко, родилась в 1940 году. Работала библиотекарем, радиомехаником и заведующей общежитием.

Я родилась в Вологодской области, в деревне. Я была пятым ребенком в семье, мама осталась без отца в 31 год. Конечно, я отца не помню, только по фотографиям.

О наших матерях надо писать историю. Как они могли выдержать то, что пало на их плечи? В детстве мы не росли в садиках и яслях, мы росли в полях, спали на земле, на траве. В колхозах матери пахали, сеяли — носили лукошко перед собой и ходили по всем полям сеяли. Ни машины, ни трактора — женщины пахали на конях, на быках.. Еще и детей куча в каждом доме была, самое маленькое четверо, а так пять-шесть детей.

Вологодская область — север. Мать одевала детей в то, что сможет сделать сама. Резали овец (хозяйство было свое), мать как-то выделывала эти шкуры, шила нам полушубки. Вот в этом мы ходили. Никаких ранцев и сумок — был холщовый мешочек на веревке через плечо. 

Война закончилась, но отец-то не вернулся. Он погиб 14 октября 1944 года в Польше, под Варшавой. Он служил стрелком. У нас было написано место его могилы, но раньше у меня просто средств не было поехать, а теперь уж не поедешь. Память о нем только в довоенных фотографиях, да еще в той, что на «Бессмертный полк» выношу. 

Я не знаю, когда наша мама спала. Она на колхозной работе во дворе кормила колхозных поросят, воспитывала телят, осенью уборка, летом сенокосы. Мы ложились поздно, работали с детьми наравне со взрослыми. Ездили на конях, возили копны, возили навоз на поля, боронили поля на конях, не было тракторов. Один если трактор ХТЗ на колхоз, и то женщины на них работали. В общем, по современным меркам, я не знаю, как можно было выжить.

Тем женщинам в колхозе надо ставить памятник, а с них еще брали налоги. Имеешь корову — снеси молоко, Имеешь овец — снени шерсть, имеешь кур — снеси яйца. И никто не смотрел, что дома дети голодные. Деньги в колхозах не платили, ставили трудодни.

В Старую Руссу я попала по родне. У меня старшая сестра закончила сельскохозяйственный техникум в Великом Устюге, и ее направили сюда работать землеустроителем в 1949 году. Жили они тогда еще в землянках, как она писала. После нее так по очереди мы и уехали сюда. Нас трое было здесь, сейчас я осталась одна.

Десять лет я работала библиотекарем, у меня окончен библиотечный техникум в Великом Устюге. Замуж я вышла не очень удачно, поэтому мне пришлось разойтись — не сошлись характерами. Дочка осталась у меня на руках. Потом 28 лет я работала в 123 АРЗ — 15 лет радиомехаником и 13 лет заведующей общежитием с молодежью. У моей дочери двое сыновей, а у них уже дети, так что у меня двое правнуков.

Владимир Алексеевич Черепанов, родился в 1949 году. Работал инженером электромехаником.

Мой отец, Черепанов Алексей Иванович 1912 года рождения, был призван на Великую Отечественную войну 29 июня 1941 года пермским военкоматом.

Когда отца призвали, он был направлен в деревню Иванково. Это как в Парфино ехать, есть там посередине на Редье такая деревня. Там была лесная школа, где обучали артиллеристов-наводчиков. Два месяца он там учился и был направлен в 234 артиллерийский полк, 188 стрелковая дивизия, которая вот здесь воевала.

Довелось ему много боев, но про один бой могу рассказать то, что он рассказывал: 

Он бомбил состав с оружием, его орудие стояло на Бряшиной Горе по улице Маяковского в Старой Руссе. Там километра полтора - два было до вокзала. А к вокзалу подходил состав с немецким вооружением — танки, снаряды. И он получил приказ уничтожить состав. Навел свою пушку на поезд — промазал, навел второй раз, выстрелил — подбил паровоз. Ну потом уже ударил в конец состава, потом в середину состава, и состав весь загорелся. За этот бой он получил Орден Красной Звезды.

Потом где-то под Парфино зимой их батарею выдвинули на лед на Ловать. Они стояли на льду, а по той стороне реки шла немецкая пехота и танки наступали. У них был тяжелый бой, снарядов было мало. Он ударил по первому головному танку, потом по второму танку, ударил в пехоту — танки повернули, пехота отступила. Вот в этом бою он был ранен в плечо.

Вообще отец рассказывал про Северо-Западный фронт, что очень тяжело было. Снаряды таскали на себе за 10-15 км, болота кругом, холодно, есть даже было нечего. Пекли на саперных лопатках: рожь в поле нарвут, колоски разомнут, в воде размочат и делают такие лепешки. Но самое интересное, говорит, что никто не болел простудными заболеваниями. Было такое напряжение внутреннее, что никто не болел.

Отец вернулся в августе 1945 года, он войну закончил в Венгрии, там был демобилизован и вернулся в Пермскую область. После этого в семье родились еще четверо детей — два брата моих и я, а в 1954 году родилась сестра еще. Сейчас все мы живы, а два довоенных брата в 2020 году умерли, ковид унес.

Отец работал в колхозе бригадиром, на молочно-товарной ферме, закончил курсы животноводов. Даже был секретарем сельсовета одно время. Жизнь, конечно, прожил тяжелую, трудовую.

А меня вот сюда забросило. Когда он рассказывал… Он редко рассказывал, но когда мужики собирались за столом, он начинал рассказывать, а мы все головы с палатьев выставим и слушаем. И вот он рассказывал, что есть такой город Старая Русса. Мне лет шесть было, я тогда впервые услышал город этот, а потом мне довелось здесь жить. Я в 1973 году сюда приехал после окончания Ленинградского кораблестроительного института и до 1980 года жил в Старой Руссе, работал на Старорусприборе инженером-электромехаником. 

В 1983 году мой отец приезжал сюда, я тогда уже жил в Новгороде. Мы с братом его возили сюда, хотели найти это место, где стояло его орудие. Поехали на Бряшину Гору, ходили-ходили, но отец ничего не смог узнать, говорит, все заросло. Так и не нашли, по Бряшиной Горе прошлись пешком. Он когда приехал сказал, что никогда не думал, что доведется здесь побывать.

Юрий Павлович Будылёв, родился в 1939 году. Председатель совета ветеранов Старорусского района

Я единственный сын у матери и у дяди единственный племянник. Они в 1932 году пришли на Кольский полуостров с академиком Ферсманом, открывали залежи апатита. И мой отец там работал.

Отец у меня ушел воевать в 1941 году, пропал без вести. В Мурманской области есть такая Долина смерти, там еще до сих пор много костей, он где-то там воевал.

До сих пор, когда я прихожу — у нас часто бывают захоронения — выступаю и мне кажется, может быть, и мой отец вот здесь, вот в этой могиле. На душе такая бывает тоска. У меня единственная его фотография сохранилась, больше у меня ничего нет.

Я даже не знаю в каком месте он погиб. Немцев не пустили на Кольский полуостров, хотя Мурманск был разбомблен, как Сталинград, подчистую.

Я направил даже фотографию отца лет десять назад в передачу «Жди меня» для поисков. Никакого ответа я, конечно, не получил.

А мать у меня во время войны гоняла плоты в Мурманской области. Она тоже участник Великой Отечественной. Дядя воевал на Карельском фронте, был ранен, пол легкого удалили у него, а после операции он вернулся оттуда.

Трудно было жить. Мама плоты гоняла, а я вместе с ней на плотах был. А куда ж ей деть меня? Я помню даже какой был плот. Посередине был такой штек, а под плотом как крылья — и вот лошадь крутит, а плот идет.

Из военных лет я помню 1944 год, когда возвращались наши солдаты, летчики, и особенно национальность саамы. У них был оленеводческий батальон, который подвозил бомбы в аэродромы, некоторые участвовали даже в Сталинградской битве. Помню как у нас упал немецкий самолет и сгорел. Мы тогда пацанами были, это 1944 год.

Сюда, в Старую Руссу, я уже 20 лет как приехал, а до этого жил на Кольском полуострове, я родился там, но супруга у меня здешняя. Я отслужил 31 год в МВД, по званию подполковник, был оперативником, награжден двумя орденами. После ушел на пенсию, а через год пригласили работать судьей по уголовным делам, я ещё 8 лет проработал. А  потом мне позвонили и сказали, что дали квартиру — пришлось подавать в отставку.

Мне, как военному, дали сертификат и квартиру в Старой Руссе. Супруга сказала: «Едем, я знаю этот город». Я удивился, в городе четыре оркестра! Я когда только переехал, в 1998 или 1999 году, вышел на День Победы, смотрю, оркестр от Химмаша, от Стройприбора оркестр, с Городка оркестр — что тут такое творится?! Город не только туристов, но город культуры.

На будущий год у нас с супругой большой юбилей — 60 лет совместной жизни. У нас два сына, девять внуков, четыре правнука.