Как жили в русской деревне? Во что верили? Что ценили? На что надеялись? Как коротали долгие зимние вечера? Как выдерживали летние рабочие дни? Каким традициям следовали? Что любили? О чем думали и мечтали?

Такие простые вопросы о, казалось бы, недавнем прошлом. О том прошлом, которое описывали классики нашей литературы, которое не ушло еще в туманные дали истории, но связь с которым мы стремительно теряли в течение всего бурного XX века. Наши прабабушки еще оттуда — из крестьянского мира русской деревни, такого простого и такого уже недоступного для нас.

Тем ценнее возможность заглянуть в подлинную жизнь деревни XIX — начала XX веков, которая есть у нас благодаря стараниям ученых, краеведов, коллекционеров, реставраторов, этнографов и других талантливых людей. Кропотливо собирая свидетельства ушедшего времени от частушки и сказки до старинной деревянной церкви, от жемчужной сережки до описания свадебного обряда, эти люди не дают уйти в небытие нашим корням и показывают нам неожиданные параллели жизни сегодняшней с давно забытыми историями.

Не трогай! Это на праздник

Предметы попадают в фонды музеев по-разному. Иногда простые люди приходят и приносят свои семейные реликвии, наследство или даже найденные в старых шкафах сокровища.

При входе в первый зал выставки «Из разных губерний», которая открыта в здании Присутственных мест Новгородского музея-заповедника, можно увидеть витрину, в которой представлены три расшитые речным жемчугом праздничные шапочки. Подобные головные уборы новгородские крестьянки надевали на праздники в конце XVIII – XIX веках.

Одна из этих шапочек сиреневого цвета — часть наследства Галины Ивановны Никитиной, уроженки деревни Чавницы Новгородского района. Будучи 11-летней девочкой, Галина Ивановна потеряла мать, в скором времени после этого отец привел в дом другую женщину — мачеху. А та принесла с собой чудесный сундучок, который наотрез отказывалась открывать.

— Я просила со слезами, чтобы она открыла сундучок и показала мне, что внутри. И никак не разрешала мне тётя Нина. А я, как все дети, пыталась вскрыть замочек, но ничего у меня не получалось, — рассказывает Галина Ивановна. — И только перед смертью она отдала мне все эти вещи. Сейчас я думаю о том, как носили эти украшения, кто их носил.

Мачеха прожила долгую жизнь и умерла на 91-ом году. Когда Галина Ивановна увидела сокровища — расшитую жемчугом шапочку и жемчужную сережку, она решила передать эти предметы в музей, чтобы вещи, столько лет замурованные в сундуке, порадовали глаз пытливых исследователей и простых посетителей. Кстати, женщине в наследство досталась лишь одна сережка. По словам Галины Ивановны, в семье мачехи было много девочек, поэтому, скорее всего, наследство разделили.

Как пояснила куратор выставки, старший научный сотрудник музея «Витославлицы» Елена Мигунова, такие шапочки дополняли серьгами и ожерельем. Их расшивали речным жемчугом, который в изобилии добывался в Поозерье, встречалось и серебряное шитье со стеклянными бусинами. Шапочка, которую передала в музей Галина Ивановна, была в очень хорошем состоянии. Для того, чтобы выставить это семейное сокровище, не потребовалось даже небольшой реставрации — посетители видят ее именно такой, какой она лежала в мачехином сундуке.

Что останется после меня?

— Самые интересные экспонаты на выставке — это те, у которых есть история, — поделилась Татьяна Толстоусова, старший научный сотрудник «Витославлиц». — На выставке есть два таких костюма из наших фондов, но один из них наиболее интересен.

Полный комплект девичьего наряда на выход в музей передала Валентина Фёдоровна Виноградова. Это удивительной работы головной убор с поднизью, штофник, сарафан, рубаха, платок, серьги и даже женский головной убор, который полагалось надевать после замужества.

Когда Валентина Фёдоровна была ребенком, семье пришлось отдать ее в детский дом. Родные собрали все вещи, которые могут понадобиться в будущем и связали их в узелок. Уже взрослой девушкой она вышла из детского дома и получила назад этот узелок. Каково же было ее удивление, когда она поняла, что получила в наследство семейное сокровище.

— Судьба этой женщины сложилась очень счастливо, и сейчас мы можем видеть этот замечательный комплект на выставке, — отметила Татьяна Толстоусова. — Костюм относится к XIX веку. Он передавался из поколения в поколение, как зачастую бывало с праздничной одеждой. Такие костюмы могут быть достаточно старыми, но в хорошей сохранности, потому что их берегли, надевали только на праздники, по важным случаям доставали из сундуков и показывали всему люду.

Надеть всё лучшее и сразу

— Выставка называется «Из разных губерний». Она посвящена прежде всего 60-летию Музея народного деревянного зодчества. Здесь представлены праздничные костюмы крестьян Новгородской, Вологодской, Архангельской, Владимирской, Ярославской губерний. В фондах нашего музея собраны различные предметы. Кроме того, у нас два замечательных партнера. Российских этнографический музей предоставил 63 предмета, в том числе, пять замечательных костюмов. Второй партнер — частное собрание Ивана и Юлии Глазуновых, город Москва, которые предоставили также пять костюмов, — пояснила куратор выставки.

На манекенах собраны полноценные образы. Вниманию зрителей представлены и девушки на выданье, и неженатые парни, и семьи с детьми (а как милы детские сапожки). Отдельно на витринах — украшения и головные уборы, но взгляд приковывает к себе образ тверской купчихи с впечатляющего размера кокошником.

— Этот кокошник я и многие этнографы атрибутировали как тверской, потому что в Твери в музее есть портрет купчихи точь в точь в таком кокошнике. Я считаю, что этот кокошник можно назвать верхнеповолжским, — рассказывает Иван Глазунов, художник-живописец, ректор Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, искусствовед и коллекционер.

Такие головные уборы делали не в домашних мастерских. Заготовки для подобных кокошников уличные торговцы (офени) распространяли на достаточно больших территориях, поэтому такой кокошник можно было встретить в Ярославле, Костроме, Твери и даже в Москве.

Носили эти впечатляющие головные уборы богатые городские купчихи, семьи которых, вероятно, были старообрядческими, держались традиции до конца.

Кстати, Иван Глазунов отметил, что большие кокошники стали делать в XVIII веке. Скорее всего, это связано с модой на высокие прически елизаветинских и екатерининских времен

— Вообще это называлось «каруна замужества». Великая ересь изображать кокошник с косой. Это пошло из более современных сказочных перефразирований костюма. Все волосы находились внутри этого кокошника, на них он собственно и держался, — пояснил коллекционер. — Лет шесть назад я его обнаружил в Лондоне на аукционе одной известной артистки немого кино, которая давно умерла. Ее имущество распродавалось с молотка, а поскольку она вела дружбу с русскими иммигрантами еще в 1920-х годах, видимо, кто-то ей подарил или она купила где-то вот такой русский шедевр.

На кокошнике — фата с необычным рисунком. Это конофатная фата, названная так в честь сирийского города, откуда привозили подобные ткани. Увидеть такие фаты можно, например, на картинах французского живописца Жерара Делабарта. Он изображал сцены из жизни москвичей конца XVIII века. На некоторых из картин показаны купеческие семьи, а женщины — именно в таких фатах.

Вид Красной площади в Москве. Жерар Делабарт. Из собрания Русского музея

Со взятием Астрахани у русских купцов появился прямой путь в Иран, где можно было купить вещи и товары со всего Востока.

— Если читать описи рынков, чем я занимался, как искусствовед, то тюков и всевозможных упакованных восточных тканей там были тысячи пудов. Их везли по Волге и распространяли по всем городам России. Ткани назывались «дорогильные» — это ткани, украшенные полосами. В дизайне тканей того времени такой рисунок назывался «дорогами», — рассказывает Иван Глазунов. — В то время это стало модным, потому что у нас не было своего производства шелка. В деревнях делался домотканый лен и холст, а шелка привозили из Ирана. Потом при Екатерине II старообрядцам сделали поблажку, разрешили купцам открывать свои мануфактуры — и сразу в России стали производить свои шелковые ткани. Конофатные фаты тоже стали делать у нас по образцу сирийских с похожим узором, так как это было популярно, в народе уже любили полосатые мотивы.

Сарафан, надетый на условную купчиху, сшит из русской жаккардовой шелковой ткани. Тамбурное шитье на сорочке очень характерно для центральной России, для той же Твери или Ярославля.

А рядом с тверской купчихой в витрине стоит девушка из Архангельска. Ее костюм для выставки также предоставлен собранием Ивана и Юлии Глазуновых.

Архангельск — это древние земли Новгорода, поэтому в костюме можно найти следы старинной традиции наших предков. Вот, например, на голове у девушки повязка, вышитая квадратиками по нижнему очелью. Эти квадраты имитируют, вероятно, металлические накладки, которые находят у нас в ходе археологических раскопок в слоях еще домонгольских времен. В деревне старинные элементы костюма имитировали бисером, жемчугом и подкладкой из фольги.

На девушке — душегрейка или коротёна золотого шитья. Ее приталенный фасон говорит о том, что это довольно поздний элемент одежды. Кстати, название «коротёна» подсказывает нам, что когда-то этот элемент гардероба был длиннее, но его укоротили. Исследователи считают, что это может быть подражанием голландской культуре, ведь Архангельск принимал до 280 кораблей из Голландии, Франции и Германии за сезон. Бусы из янтаря были обязательным атрибутом архангельской девушки и тоже свидетельствовали о влиянии балтийской культуры, ведь в Поморье не находят этого камня. Обращают на себя внимание сорочка с пышными рукавами и юбка — общерусские формы сейчас входят в моду.

***

Увидеть эти и многие другие предметы праздничного гардероба русских женщин, полюбоваться на тонкое шитье, подбор цвета и тканей, рассмотреть вышивку и украшения можно в здании Присутственных мест Новгородского музея-заповедника до 9 сентября 2024 года.

Фоторафии к статье предоставлены Новгородским музеем-заповедником.