Когда Валере было шесть лет, его на пианино учил играть отец. Уже после школы он поступил в колледж искусств имени Рахманинова, но бросил, так как не хотел заниматься классической музыкой, хотя играл всё подряд, и пошёл учиться в политехнический колледж на программиста. На тот момент он и ещё несколько человек создали группу «Сословие». Пятнадцатилетние парни, которые занимались брейкдансом и записывали свои треки в кассетный магнитофон AIWA. Всё изменилось, когда Валере в руки попалась программа для создания музыки Fruity Loops.

— Она реализовывала все мои задумки без тех проблем, которые были в других программах. Я тогда уже более 10 лет играл на пианино, изучал аранжировки, гармонии и прочее. И всё это нельзя было применить в программе, где есть только «кубики», из которых можно составить композицию. А в «эфэлке» можно было реализовать всё. И первые успехи, хоть они и были примитивными для моего нынешнего понимания, меня тогда сильно вдохновили. Я понял, что я могу что-то создавать.

— Что было дальше?

— Я продолжил самостоятельно писать музыку: сначала для кого-то, потом и для себя чуть-чуть. За это время у меня скопилось определённое количество зарисовок, черновиков — скетчей как на тот момент модно было называть. А я с 15 лет фанател от «Касты» и мечтал с ними поработать. Но я думал, что начну с новгородских групп, потом дойду до более серьёзных групп, а потом на тот момент до кумиров.

Получилось так, что я намеренно отправил на почту им свои зарисовки, и через какое-то время мне ответили. Я естественно удивился, когда мне ответили и сказали, что они забирают одну из работ. Это выглядело как стёб какой-то. В итоге через два года мне позвонил Влади и спросил: «Как тебя подписать на диске?». Через какое-то время в интернете появился сингл «Вокруг шум». Он был сильно изменён, но там осталась основа, которая была у меня. Песня стала хитом. Я понял, что я хотел объезжать на кривой козе очень долго до кумиров, а я с них начал. С этого момента я бросил всё, что я когда-либо делал.

На прошлой неделе песне «Вокруг шум» исполнилось 10 лет

— А чем ты занимался до этого?

— Я работал программистом. И каждое утро в 7 утра в автобусах ездил в Панковку в -20 в -30. Тогда зимы были холоднее. У меня были проблемы со здоровьем. Плюс меня увольняли со всех работ, потому что я никогда не уживался с начальством.

— Почему?

— У меня характер такой. Я привык подчиняться дома отцу, но это вызвало во мне протест по отношению к другим людям. Отец есть отец, а остальные люди — вы кто такие, чтобы мне что-то указывать? А тут приходит начальник и начинает меня отчитывать. Я просто говорю: «Вась, пошёл в сад». Мне сразу предложили уволиться по собственному желанию. В тот момент я уехал в Москву и работал там полгода. В этот период мне и позвонил Влад. Я вернулся в Москву и сказал: «У меня вышла песня крутая». Там даже не поверили, что это я сделал. Тогда я понял, что никогда в жизни больше ничего не буду делать. Только музыку.

Сочиняй мечты

— В каком возрасте ты работал в Москве?

— Мне было тогда 19 лет. На музыке я зарабатывал 10-15 тысяч рублей. Это была Москва. Хоть мне и оплачивали жильё, но 2000-3000 рублей уходили на дорогу и связь, 5000 — на еду. Было жёстко, но мне было настолько интересно работать, что я готов был терпеть любые условия, лишь бы заниматься любимым делом. Потом студия закрылась, я вернулся в Новгород и снова пошёл учиться в колледж на саксофониста. Мне хотелось расширить кругозор инструментов, которыми я владею, чтобы писать более профессиональные аранжировки. Но когда я пришёл, то понял, что всё чему меня учат, я знал уже лет в 7-8, когда меня этому учил отец. Поэтому просто научился играть на инструменте и ушёл.

— Когда наступил переломный момент?

— В 2012 году вышла работа «Сочиняй мечты». После этого я стал понимать, что из хобби это перерастает в работу, где нужно брать на себя больше ответственности. Я должен не просто продать бит и забыть про него, а до конца довести работу и выдать готовый продукт на рынок. Я начал собирать студию, определился и больше нигде никогда не работал. Мне сейчас 31, и я до сих пор делаю то, что началось тогда.

После «Сочиняй мечты» меня позвали продюссировать альбом «Жары» — участника группы «Песочные люди» в группировке «Объединённая Каста». Все они находятся на лейбле Respect Production — лейбл Влади. Он позвал на этот альбом Ёлку, Басту, L'One и других. Все они записались под мою музыку. Это был сразу большой плюс в портфель.

Переезд в Москву

— Как долго ты живёшь в Москве?

— Пятый год. Я в тех условиях закрепился, создал бизнес, тянул за собой своих ребят. Я не хочу, чтобы были мифы о том, что у меня происходит. Это было очень тяжело.

— Что именно произошло за этот период?

— Когда я уехал в Москву, то бросил всё. Был долларовый кризис, мне пришлось продать две машины, лишиться квартиры только для того, чтобы остаться в Москве со своей мечтой. Я остался с сумками и со своей идеей. Я полтора года жил на студии. У меня было, что я ночевал на скамейке в парке. И ночёвка в парке — одно из самых безобидных моментов, потому что на следующий день я нашёл три тысячи долларов.

— ???

— Только в Москве можно найти три тысячи долларов, в Новгороде люди такие деньги не теряют. Когда я ложился спать я сказал себе: «Чувак, однажды ты ещё будешь смеяться над этим». И я смеялся уже на следующий день. Я снял на эти деньги квартиру и вопрос был закрыт. Удача благоволит храбрым.

В москве каждый день — борьба

— А кроме удачи, что помогло?

— У меня в характере есть черта, мне её подарила сама жизнь. Это не моя заслуга, мне в характер встроили геном — приспособляемость. Мне кажется, это самая главная черта любого человека: насколько он умеет адаптироваться к обстоятельствам. У меня была самая обычная семья, первые шесть лет мы прожили в монастыре в Береговом корпусе в Антоново. Потом отец получил квартиру. У нас не было ремонта, автомобиля. Были только две вещи — домашняя диктатура и желание никогда больше не жить и не возвращаться в те обстоятельства.

В Москве я остался без всего, полный ноль: сумки с компьютерами и оборудованием. Я звоню другу и говорю: «Саш, тебе нужна была музыка, а мне нужно жильё. Давай ты мне жильё, а я тебе музыку. Всё, что напишу — всё твоё». Это был такой бартер. Два месяца я прожил у него. Потом я познакомился с девушкой. Их уровень жизни был ниже среднего, но была квартира в Москве. Я платил за коммуналку и покупал продукты. Потом по два месяца как-то ещё и ещё. В этот период я с человеком за деньги записывал альбом, мы последние трусы продавали, чтобы записать его.

— Откуда тогда появилась студия звукозаписи?

— После десяти месяцев скитаний мне позвонил человек и сказал, что продаёт студию. А у меня в кармане не то, что ноль, у меня там большой долг. Я говорю: «Денег нет, но у тебя эту студию никто не купит, давай я её в аренду возьму, подниму и отдам деньги». Проходит около недели, он перезванивает и соглашается на аренду.

Я иду к Руслану Муннибаеву — концертному директору группы «Каста» и беру у него на месяц 27 тысяч рублей. Всего лишь 27 тысяч рублей — это ничто по московским меркам. За этот месяц я нахожу трёх субарендаторов, которые выкупили аренду на два месяца вперёд. И за эти три месяца форы я нашёл хороших клиентов, работая на чужом оборудовании. Пришли клиенты, которые платили по 240 тысяч рублей за песню. Естественно я начал вкладываться в оборудование и студию. Появились инвесторы. Но это была авантюра вписываться в такое.

Там тяжело, каждый день — борьба. Но это стоит той жертвы. Я очень хочу, чтобы люди [в Великом Новороде] расшорились и немного и увидели, как живут в других городах.

— Для чего?

— Там концентрация событий очень большая. Я за 27 лет в Новгороде не пережил того, чего за год в Москве. Сюда нужно просто приехать и посмотреть, как работают профессионалы. Как работают, кто приезжает из-за границы, что они показывают, как делают рекламу. Это высший уровень, концентрат.

— Как дела обстоят сейчас?

— Две студии звукозаписи с топовым оборудованием. Ко мне ходят практически одни звёзды, и мы выпускаем песни, которые знает вся страна. Эта кризисная ситуация родила целый фильм про музыкантов, которые приехали в Москву покорять вершину.

— Что за фильм?

— Осенью выходит автобиографический фильм «Ярды». Это история [моего друга] Ярослава и меня. Авторы хотели взять фамилию Текель, но я отказался, потому что они наполнили персонажа художественным образом. Меня изначально взяли в фильм сниматься, но я такого персонажа не могу сыграть и меня заменили профессиональным актёром. Потому я отказался от фамилии.

О продюссировании и выступлениях

— Более менее можно представить, что чувствует артист на концертах. А что чувствует композитор?

— Это всегда смешанные чувства. В большей степени люди не интересуются тем, кто написал музыку. Люди любят артиста, а не того, кто рисует ноты. У меня была одновременно гордость, мне было приятно, что музыка нравится людям. Но она по славе бежала вперёд меня не то, что семимильными шагами. Ребята [из «Касты»] объездили весь мир с песнями. Я и сам по Москве иду, слышу в баре музыку, все колбасятся, а я думаю: «Да, знали бы вы, кто это написал». Это очень нелепое ощущение (смеётся).

С другой стороны всё равно приятно. Потому что, когда люди узнают, реагируют: «Нифига себе, мы не знали, красавчик». Но всё-таки я не на том месте нахожусь. Я не знаю таких людей, кроме крупных продюссеров как Максим Фадеев или Дробыш, которых знают независимо от того, поют они или нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Они себя толкают в массы: на различных мероприятиях выходят, говорят, что это их проект. Я не доходил до таких мероприятий, несмотря на то, что песня «Сочиняй мечты» получила множество наград. Я не был ни на одном из вручений, ни на одной премии. Только пришёл к ребятам на студию подержать статуэтку, сфоткаться с ней. Это всё что было.

Сейчас то же самое происходит с песней «Пустите меня на танцпол». Но до сих пор люди не знают, что этот трек написал я. Когда артисты Кравц, Влади и другие ребята спрашивают: «Это ты написал? Красавчик, молодец». Артисты между собой интересуются, кто это делает.

— Почему некоторые треки, которые уже анонсировали, могут не выходить несколько лет?

— Есть такой момент, что очень тяжело некоторые вещи согласовывать с дистрибьюторами, которые выпускают песни и занимаются монетизацией. Что-то не проходит по [авторским] правам. Это очень долгая история, особенно в большом коллективе, когда ты пытаешься делать сольный материал. Это может идти немного вразрез с планами группы, и тогда артист бросает работу над сольным материалом.

Это я себе делаю музыку: сам себя записываю, прошу только дизайнера сделать обложку. Представь, мне нужно подписать договор с дизайнером, он живёт где-то в Сургуте. Мне нужно с ним подписать договор о том, что он передаёт права на обложку мне или компании. Но это не всё. Фотографию кто на эту обложку делал? Мне нужно подписать договор с фотографом о передаче авторских прав. И так на каждую фигню.

Вся эта бюрократия — ужас!

А если я не всё себе делаю. Не сделал музыку, не написал текст, мне сделали обложку, меня отфоткали. Я подписываю договор с аранжировщиком, который должен мне передать права на музыку. Если он использовал семплы, мы должны очистить их и позвонить менеджерам групп, у кого он изъял семплы, выкупить их, чтобы они дали разрешение на использование. Звоним текстовику, оказывается припев написала его жена, а текст написал муж. Подписываем договор с мужем, определяем доли.

Вся эта бюрократия — ужас! Релиз назначен через две недели, а переносится на два-три месяца только из-за такого тупежа. Этим не должен заниматься артист, этим должен заниматься администратор. А если ты молодой исполнитель, то компания тебе говорит: «Вот твоя задача, ты должен её сделать». И ты пытаешься, но все творческие люди немножко разгильдяи. Соответственно мы записали одной осенью, а выпустили следующей. Это иногда выходит очень долго, но здесь больше человеческого фактора, а не безответственности.

— Ты решил выйти из тени. При этом почему у тебя было столько много разных проектов?

— Я объясню свою тактику. У меня есть проекты с Сергеем Палагутой и Сашей Тарасовым (оба новгородцы — прим. ред.), проект с Atesh, со своей женой. Я делаю много совместных песен по одной простой причине: любая из них может стать решающей. И моё имя должно быть там. Я вкладываюсь в каждый трек, чтобы он был реально крутым. И если хоть один из них «выстрелит», человек который со мной вышел, станет ближе к славе, и я стану более медийным персонажем. И мы будем продавливать тот вектор, который «выстрелит».

2010 год. Валерий Текель совсем скоро сочинит мечту

— Прощупываете почву?

— Да. Я сделаю один проект с девушкой из «Голоса», которая дошла до полуфинала. Запустили офигительную песню, это попсовый вектор. Что-то будет хип-хоп вектор, с женой — коммерческая поп-электро музыка. Я пытаюсь всё прощупать, потому что помимо музыки, которая мне нравится, я занимаюсь коммерцией. И это абсолютно нормально, это работа, какая разница? Главное не наркотики продавать.

— Ты поэтому участвуешь в телепроектах?

— Телепроекты мало чего дают, если у тебя некоммерческие песни. Если ты идёшь на проект в надежде, что это круто поменяет твою жизнь, что тебя услышат, за тебя возьмутся, только если поёшь каверы и некоммерческую музыку, то тебе туда незачем идти. Но если ты пришёл с коммерческой песней, ты можешь за один выпуск, даже если вылетел, можешь оказаться в большом плюсе. И такие примеры есть.

— Хорошо, а в «Дом-2» ты зачем пошёл?

— На самом деле тоже для музыки. Я пришёл туда, собрал контакты администрации, редакторов и тех, кто хоть как-то занимается музыкой. Сейчас эти люди ходят ко мне на студию и платят мне деньги за мои услуги.

— У вас на Youtube был классный проект MUGIC. Что с ним случилось?

— На самом деле мы хотели продолжать и будем продолжать. Просто у меня случился ступор. У студии, на которой мы снимали блог, поменялись условия сотрудничества. Не все ребята, с которыми договаривались делать треки с нуля, смогли прийти. Сложно собрать артистов, у которых гастроли. Мы решили немного отложить проект, сейчас хотим вернуть его обратно.

Посмотреть, как создавались треки участников группы «Каста»: «Ярлыки» и «Месть»

— Надеюсь, в море мусора на Youtube для меня, например, это был спасательный круг.

— Идея классная, людям понравилось. При этом, они идут 15 минут, не надоедают. Хочется смотреть до конца. Будем её продолжать. Не хотелось раньше делать, так как мы оборудуем студию и снимать дешёвые колонки не комильфо. Сейчас мы купили топовое оборудование, красиво обставили студии. Поэтому можем приглашать на студию гостей. Мы даже сделали совместный блог с человеком, который ведёт видеоблоги по студиям. К нему приходят крутые артисты, он приходит к нам снимать. Мы позвали туда ребят, они расскажут про то, как мы это сделали.

— В твоих песнях практически нет мата. Почему?

— Это позиционирует меня дёшево. Я себя позиционирую в интернете и для людей, как зрелого человека, который умеет выражаться нормально и складывать слова в нормальные предложения. Не хочу говорить «интеллектуал». Я просто творческий человек, который по сути вырос на улице с пацанами. Я не хочу быть быдлом, мне нравится эстетика речи.

И ещё это вопрос ответственности. Я максимально не хочу подавать плохой пример ни в чём вообще. Я понимаю, что угодить всем невозможно. Но я хочу, чтобы у людей складывалось обо мне хорошее впечатление. Это слабость моего характера. Мне хочется выглядеть в глазах людей более приличным.

— Почему ты не выступаешь под своим именем и фамилией? Звучит ведь хорошо.

— Я продюссер Валерий Текель. Как артист использую псевдоним. Да, исполнительского псевдонима в рэпе «Валерий Текель» не было ни у кого. Но мой псевдоним JewCuba. Jew — это еврей. Этим я подчёркиваю свою принадлежность.

— У тебя был удачный трамплин, а что делать начинающим артистам?

— Первое. Люди очень необъективно оценивают свой творческий потенциал. Есть те, кто думает, что они охрененно звучат, но на самом деле то, что они приносят, это полный кошмар. Есть люди, которые, наоборот, сильно в себе сомневаются, но они зверски талантливые. И этот дебильный парадокс не даёт реализоваться больше 90% людей, занимающихся творчеством.

Меня спрашивают иногда: «Заниматься мне творчеством или нет?». Если человек себя давит и не делает то, что он хочет делать, он начинает болеть и умирать. Вот хочет он говорить, но блокирует себя. У меня это допустим выражается в том, что горло начинает болеть. Мы себя затыкаем, включается психосоматика. Если мы будем стоять в темноте, у нас отрофируются глаза. Поэтому я всегда отвечаю: «Сто процентов заниматься». В каком направлении идти? К сожалению, человеку бесталатнливому я могу сказать только, что он должен пробовать себя в разных жанрах. Когда он поймёт, что звучит в каком-то определённом, в нём и работать.

Нужно писать много песен. У меня есть правило: чтобы написать одну хорошую песню, нужно написать сто плохих. Тогда ты больше не напишешь их в процессе. Ты думаешь, что с первого раза напишешь хорошую песню. Но шанс очень малый, если ты не понимаешь коммерческий жанр.

— И как ты реагируешь?

Мне приносят бездарного материала, но я не могу отнять у человека мечту и сказать: «Нет, не занимайся творчеством», это может его реально уничтожить. Он может потерять свою мечту. Я всегда говорю: «Да, делай, но пока слабовато».

Если приходит талантливый человек, моя прямая обязанность, чтобы он поверил в себя. И я ему говорю «Ты должен приходить на студию и что-то придумывать». Главное не сидеть дома, там плохо сочиняется. Я очень быстро подтягиваю на студию талантливых музыкантов, у меня получается их на что-то замотивировать, я их знакомлю с артистами. Кто-то из них начинает играть или петь с крутым артистом. Мне не жалко поделиться контактами или ещё чем-то.

Единственное я никогда бесплатно не продаю свой профессиональный труд. То есть если человек говорит: «Слушай, я так замотивирован, поверь в меня», я поверю, если он сам принесёт материал. Я пойму, что это круто, дорисую и доработаю до идеального состояния. А «Поверь в меня, сделай мне музло», это не ко мне. Мне бы себя сначала сделать.

Хип-хоп и российская музыка

— Ты недавно говорил, что рэп умирает. Почему?

— В своём чистом виде как самостоятельный жанр он вымирает. Хип-хоп культура не вымирает, это самая популярная музыка в России сейчас.

— Рамки размываются

— Да, это перестаёт быть только «читка», только грубый бит. Это может быть и прямая бочка, и попсовый припев.

— То есть скорее эволюционирует, чем умирает?

— Он трансформируется, но в чистом виде исчезает, потому что он уже никому не интересен. Это уже смешно, детский сад какой-то. Люди сейчас воспринимают вокал, модные звуки, атмосфера классная. То есть что-то более музыкальное.

— И многие артисты переходят на живые инструменты.

— И это очень хорошо. Я настолько жду, когда эта тенденция наберёт обороты. Потому что я не могу позволить себе, занимаясь 25 лет музыкой, делать «тын-дын-дын» в три ноты. Мне хочется, чтобы гитара сыграла, и саксофон, и гармошка, и пианино. Я хочу знакомить людей с музыкой, а не просто со звуком. Это же культура, искусство. Большинство, что сейчас играет в топе — это просто звук, красивый фон.

— Те самые «пластиковые» артисты?

— Фастфуд это будем называть.

— Это, видимо, потому что они однообразные? Я постоянно вижу в сети новые релизы, но артисты друг на друга похожи.

— Они пытаются бить туда, куда другие ударили и зашли. Возможно, у кого-то получается что-то подобное. Но есть такое правило что в шоу-бизнесе, что в жизни: молния не бьет в одно место дважды, как и снаряд не падает в одну воронку. Как зашёл один артист, так больше не зайдёт никто. Вы знаете на сцене второго Элджея, второго Федука? Есть куча неудачных копий, но вторых таких культовых артистов нет и не будет. Потому что эффект «Вау» мы получаем один раз. Это как первая влюблённость — она вызывает в нас бурю эмоций, и потом мы пытаемся всё остальное сравнивать.

Музыка всегда была синонимом свободы

— Рэп — музыка протеста?

— Раньше он был очень аполитичный, но это раньше. Неформальное движение — это причинно-следственная связь жёсткого не тоталитарного, но «гегемонищного» режима, который был в стране нищеты, братков и бандитов. Молодёжь никак не могла себя реализовать, в стране с финансовой точки зрения была разруха. А человек должен себя с кем-то или с чем-то ассоциировать. Он должен осознавать кто он: спортсмен, музыкант, гопник. Или принадлежит к какому-то движению: хипстеры, панки.

Музыкальная движуха быстра набрала обороты, из-за того, что артисты играли на аполитичных настроениях людей. Вот группа «Кино» — «Мы ждём перемен». Хип-хоп та же самая история. Все постоянно ругали политиканов, аппарат власти, людям это нравилось. Молодёжь всегда любила бунтовать, ей только [подавай] хлеба и зрелищ. Сейчас это выражается в современной поп-музыке, которая пропагандирует разнузданный образ жизни и свободу благодаря наличию денег и тому подобному.

Кто-то просто выезжает сначала на лиричных песнях, а потом начинает опять ту же байку. Кто-то сразу, как Элджей, начинает говорить: «Вы биомусор» — и всё нормально». Сейчас, конечно, стало жить получше, рэп стал коммерческий. Люди просто выпускают песни, чтобы зарабатывать деньги совершенно без идейного посыла, как это было, когда это делали «Каста», «Лигалайз», «Баста».

— Расскажи об этом

Когда рэп [в России] только начинался, и были Bad Balance, Юг. Пацаны, во-первых, боролись за хип-хоп сцену. Рэперы после того как охаять государство, потом перешли на личности. И это переросло в что-то локальное. Все поняли, что социальщина всех задалбывает. Потом появился баттл-рэп. Но лирика была всегда, чего далеко ходить — Баста. Первые его альбомы — это всё лирика, поп-рэп.

В теме оставался Лигалайз, но он тоже потом «переобулся». Я его не осуждаю ни в чём. Я понял, что он продолжил зарабатывать деньги и влился в современную тенденцию типа «Будущих мам». Он задал волну bounce-рэпа. Естественно вся молодёжь ринулась делать bounce, и все забыли про «тру хип-хоп», аполитичность и оппозицию. И потом рэп превратился в набор атрибутов. Пошёл баттл-рэп, бифы и другая хрень. Но дело в том, что это некоммерческий жанр. У нас никогда не приживалось R'n'B, у нас всегда лирика, шансон.

— Нам нужно страдать

— Да, надо страдать. И эта дурацкая ментальность всегда была в топе. Поэтому лирика осталась до сих пор, баттлы — непопулярная тема. Bounce тема умерла ещё во времена 50 Cent. Эти тенденции очень быстро менялись, потому что у нас в России они нежизнеспособные из-за ментальности. Они у нас не приживаются. И что у нас осталось? Тупая «пластиковая» музыка, фастфуд. Ну потому что у нас люди любят отдыхать с размахом, всем нравится свободный образ жизни, хотя его почти ни у кого нет. Но все, видимо, о нём мечтают.

— А государство почему пытается вмешаться. Это страх?

— Ты же понимаешь прекрасно, когда они хотели закрыть все эти концерты, они бы сделали их и жанр культовыми. Опять бы стало «Кино» то же самое, пустили бы новую волну фанатизма и культа. В интервью, которое я слышал, Путин говорил, что если это невозможно остановить, то нужно возглавить. Надо не запрещать концерты, а попытаться повлиять другим способом. Я не знаю, что имелось в виду под «повлиять». Я не понимаю, как государство будет влиять на музыкальную индустрию, кроме того, что они могут ввести цензуру. Что ещё может сделать правительство для человека, который занимается музыкой? Музыка всегда была синонимом свободы.

— То есть как говорил Noize MC: «Право записывать музыку и говорить у меня всё равно никто не может отнять, пока я живой»?

— Да, петь вы мне запретите. Я за свободу слова, но надо следить за базаром.