Новгородский волонтёрский отряд «Поиск пропавших детей» появился почти случайно в сентябре прошлого года, после поиска в Великом Новгороде подростка Алексея Малютина. Мальчика искали через соцсети, на улицах, неравнодушные люди клеили листовки с его приметами, организовывались полевые поиски.

— Я его знала лично, семья жила в соседней квартире, мы общались, — рассказала координатор волонтёрского отряда «Поиск пропавших детей» Наталья Иванова. — Про поиск узнала на седьмой день, связалась с этими ребятами, мы начали искать вместе.

Затем на новгородцев вышло российское содружество волонтёров «Поиск пропавших детей», филиалом которого сейчас и является отряд. После организации отряда через социальные сети к нему присоединились около 10 человек. Сейчас здесь состоят 15 неравнодушных горожан, которые готовы искать пропавших без вести и днём, и ночью. Когда отряд сформировался, люди, которые изначально вышли на поиски Малютина, уже остыли. «И это естественно, — замечают волонтёры. — Нужно обладать отдельными свойствами характера, может быть, определённой степенью настырности или активным желанием творить добро, чем-то таким, что не дает тебе это бросить». Упорство и искреннее желание помочь не давали бросить поиски тем, кто расклеивал по городу листовки, «пока ноги не начинали отваливаться». К слову, активисты сетуют, что в городе всего два информационных стенда, на которых можно разместить информацию о розыске. Они уже договорились об установке ещё одного такого стенда на железнодорожном вокзале.

Наталья Иванова

В итоге первый поиск завершился успешно: Алексея Малютина нашли в Санкт-Петербурге. И опознали его именно по листовке волонтёров.

— Это была эйфория. Я никогда не думала, что можно получить такие эмоции. Эти ощущения, которые ты испытываешь, когда человек (которого многие похоронили, потому что прошло почти полтора месяца) жив, здоров, возвращён домой, ни с чем не сравнимы, — поделилась Наталья Иванова.

По её словам, это чувство подпитывает до сих пор, оно мотивирует не бросать начатое. Другие приходят в отряд, потому что хотят что-то изменить, потому что не хотят быть похожими на обывателей, которые обсуждают пропавших людей и их родственников в соцсетях.

— Мы ищём человека, каким бы он ни был, давать моральную оценку не наше дело. Но проходит информация в социальных сетях, народ самостоятельно находит родственников, фотографии, просматривает. И начинается обычное обсуждение: «А почему на этой фотке девушка накрашена так? А почему она в короткой юбке? А почему у них в квартире кусок ободранных обоев?» Как правило, это люди, которые не сделают даже единого репоста, но они готовы часами обсуждать пропавшего в интернете, — говорит Наталья.

— Я присоединилась к поискам, когда пропала Анна Кошкина. Именно потому, что начались активные обсуждения личной жизни девушки, — подхватывает волонтёр Юлиана Сивова. — Было просто обидно. Если бы кто-то пропал из моей семьи, я бы точно так же не знала, куда идти. Поэтому я присоединилась к поиску, потом присоединилась к отряду. Вообще это достаточно острая проблема в России. У меня трое детей, которых я очень боюсь потерять. Беда стучится во все двери, она не выбирает людей по каким-то социальным причинам.

По словам волонтёров, благополучно возвращаются домой около 30% пропавших детей. Но активисты верят и в два «мифических процента», когда ребёнок находится каким-то чудом. Так, мальчик, из Санкт-Петербурга ушёл пешком в Мурманск: просто отправился путешествовать. И найти его удалось спустя два месяца.

— Детей, как правило, начинают помогать искать все. Подключается очень много людей. А взрослых никто не ищет, — говорит Юлиана. — Считают, что они придут сами, что они куда-то уехали или специально спровоцировали свой уход.

В приоритете новгородского отряда — поиск пожилых людей и детей. Но берутся и за поиски взрослых. Теперь к волонтёрам всё чаще обращаются за помощью, им звонят даже охотнее, чем в полицию. Недавно именно добровольцам удалось найти пожилую горожанку, которая вышла из дома и не вернулась.

Об обстоятельствах, причинах ухода человека из дома волонтёры не распространяются. Это один из принципов содружества. Так же, как, закрыв поиск, они не вовлекаются в дальнейшую жизнь человека. Даже если это трудный подросток, которому ещё может понадобиться помощь.

Юлиана Сивова

Обычно участники отряда берут письменное согласие родственников, устное согласие сотрудников полиции и приступают к поискам. Говорят, что это совсем не квест, зачастую это «нудная и скучная» работа, люди делят карту на квадраты, прочёсывают местность, прикидывают варианты и строят версии, куда мог пойти пропавший. Искать приходится в разных условиях, часто добровольцам не хватает опыта в ориентировании, каких-то навыков, ведь большинство волонтёров — это женщины. «Бывает, девушки и в балетках приходят, и на каблуках», — улыбаются волонтёры. Хотя в отряде рады любой помощи, ценят любой вклад, всё-таки отмечают, что не хватает мужчин, специалистов в некоторых областях. «Нам очень нужны мужчины в полевой отряд. Рыбаки, охотники, грибники, — перечисляет Наталья. — Хотелось бы, чтобы пришли на помощь и дайверы. Например, в поисках на Веронде требовалось участие водолазов». «Те же парапланеристы, которые могут посмотреть сверху», — комментирует Юлиана. «Нам нужны кинологи, врачи. У нас, слава Богу, ещё не было таких поисков, но находят раненых людей, заблудившихся, замёрзших», — добавляет Наталья.
Помощь врача может потребоваться и самим волонтёрам. Реакция при виде трупа может быть непредсказуемой. Недавно в отряде появился психолог, и это очень выручает в некоторых ситуациях, признаются собеседники.

— Это тяжёлая работа, я никогда не осужу человека, который помогает какое-то время, а потом говорит: «Всё, ребят, я больше не могу». Физически тяжело, душевно очень тяжело. Особенно, когда у людей первый поиск, на который они вышли, закончился погибшим. Люди, которые остались в отряде после поиска, закончившегося трагически, это совершенно отдельные прекрасные люди, которые осознанно идут искать, точно зная, что в 30% случаев они найдут труп, или не найдут ничего, — сообщает Наталья.

— Что же всё-таки движет вами, что вы не бросаете это занятие?

— Хочется что-то делать не только для себя. В какой-то момент мир откликается, и ты находишь свою нишу. Моей нишей оказался поиск пропавших людей. Это цинично прозвучит, но это приносит мне моральное удовлетворение. Сам процесс вовлечённости в поиск, момент поиска, наши обсуждения, когда мы прикидываем маршруты. Я очень многому учусь, — отвечает Наталья.

— Чему учитесь?

— Учусь общаться с совершенно разными людьми. Не жить в своём маленьком кругу, а выходить наружу. Учусь быть контактной с кем угодно, учусь психологическим приёмам, учусь быть более сопереживающей. Чисто практически я учусь не бояться собак, например. Я хожу на полевой поиск, где меня может облаять любой деревенский пёс. То есть я преодолеваю себя, и это вещь, которая доставляет радость жизни. Я делаю объективно доброе дело, но об этом не думаю.

— Мы учимся человечности, — продолжает Юлиана. — Люди в последнее время стали очень жестоки, злы и равнодушны. Часто, когда происходит что-то на улице, человеку проще пройти. Я часто становлюсь свидетелем: ребёнок ходит по детской площадке или магазину один. Все проходят мимо, и никто не спросит: «Мальчик, а ты чей? Почему ты один?». А нужно, наоборот, вскрыть в себе эту боль: если ты не подойдёшь, то же самое может произойти с тобой, с твоими близкими.

Волонтёрский отряд никогда не закрывает поиски по сроку давности. Некоторые из них продолжаются годами, и волонтёры делают всё возможное, чтобы найти каждого пропавшего человека.

Если вы хотите присоединиться к отряду или посмотреть актуальную информацию о разыскиваемых, обращайтесь к волонтёрам: в группе «Поиска пропавших детей» или по телефону +7 (911) 611 99 11.