И вот на афише значится: «Женитьба» Н.В. Гоголя волеизъявлением московского режиссера, заслуженного деятеля искусств России Дмитрия Горника обращена в «почти смешную комедь» «Женихи». В устах москвича органичнее была бы как раз «ка-а-амедь», к тому же вся постановка как будто бы выдержана в духе набора сцен-реприз, созвучных популярному ныне в России постКВНовскому формату «стенд-ап камеди». Рожденные в американские 1960-е как протест против войны во Вьетнаме, камеди-сценки не утратили генетической привязки к бунтарской ноте, к протесту против официоза. Вот и режиссер, словно преодолевая «нормативного» Гоголя, не скупится на самохарактеристику: «Так эту пьесу еще никто не ставил, я вытащил из нее… актуальную тему… – оригинальную по отношению к многочисленным трактовкам. В нашем спектакле зритель увидит распущенную и безответственную тусовку женихов, среди которых нет ни одного достойного мужчины. Известное гоголевское «совершенно невероятное событие» мы объясняем как «ненормальное». Невероятно-ненормально то, что люди хотят гулять, тусоваться, а не строить семью».

С «тусовкой», кажется, постановщик проговорился и неслучайно: это еще одна примета стенд-ап камеди. Зрителям дарится иллюзия нахождения на дружеской вечеринке, полной типажей-фриков: какой-нибудь карьерист, бузотер, поп-звезда, гламурная дива, мачо, отличница, не менее заметные «фрики» – это и сам зал. В идеале эти персонажи топчутся на ближайшем к залу пятачке сцены и то и дело апеллируют к зрителю, цепляют первые ряды злой шуткой или стреляют сигарету. Задача – спровоцировать публику на эмоции, на взвод, а не просто отыграть отработанный сценарий. Однако в новгородской «почти комеди» – всё почти.

Сцена решена как пространство то ли внутри абажура, то ли внутри стола с бахромчатой скатеркой. Льняная фактура, нечистый цвет, замкнутость горизонта на себя самое: это иллюзия не вечеринки, а зрительского подглядывания-подслушивания за женихами, путающимися в гигантской фате, спущенной посередь сцены с потолка. Возможно, Дмитрий Горник позаимствовал это постановочное решение у Национального академического драматического театра имени М. Горького, порадовавшего Москву спектаклем «Женихи» осенью 2008 года -- см. картинку с фатой и лестницей.

Эту «почти оригинальность» новгородской сценографии не выручила даже монохромность зеленых, красных, горчичных жениховых костюмов от Светланы Чазовой. Неординарным среди них был, пожалуй, один – у морячка Жевакина. Обёрнутый в карту мира в синих тонах, актер Сергей Ефимов словно покрылся татуировками, этими следами бурных странствий и холостой жизни. Без фальши сыпались из его уст «розанчики» в адрес женщин всего мира и, пожалуй, именно ему удавалось апеллировать к залу, в одиночку натурализуя стенд-ап камеди не как несложившийся намёк постановщика, но как истинную природу постановки.

Этого выхода на авансцену катастрофически не хватало от прочих женихов, а как было бы хорошо, «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась» (думала невеста, молодая актриса Ирина Петченко). Но позвольте, а зритель думал: как было бы славно, если бы отставной пехотный офицер Анучкин, охочий до барышень с знанием французского языку, сунулся бы с этим посылом к залу – зал бы актёру Вячеславу Кормильцеву пособил хотя бы на уровне «же не манж па сис жур». А как было бы щемяще, ежели бы Подколесин, «главный жених», умилялся бы сиюминутной природе сватовства, свесив ноги в зал и сидючи на краю сцены, а не забравшись вглубь и тем самым давно обозначив свою готовность к дезертирству с намечающегося семейного фронту. Если бы да кабы… и был бы на сцене Гоголь, эх. 

Это «почти» было явлено и в заметных режиссерских решениях сцен. Спектакль стартует шахматной партией меж слугой и барином Подколесиным: то и дело меняются позиции, размениваются фигуры, партия откладывается… Чтобы упасть с небес перед уже сделавшим предложение Агафье Тихоновне Подколесиным в виде свертка с шахматами, и спугнуть жениха, и «подсказать» прыжок в окно. Невеста нема от вероломства, а игра, которая не была окончена поутру, по воле режиссера выливается в тянучий эндшпиль, когда на сцену при полузакрытом занавесе выставляется еще пара марионеток. На словах режиссер Дмитрий Горник уверяет, что «героиня, может, не из самых умных, но хочет иметь нормальную семью, …а хаос, который ее окружает, приводит к очень грустным размышлениям». На деле же невеста и жених вдруг возникают на сцене то ли парой, то ли семьею, а навстречу им выходит девочка (?) с куклой в рост (?), и обе в невестиных нарядах (?). С неба валится снег а*ля Вячеслав Полунин. Такая ходульная аллюзия почти что с американским хэппи-эндом? А между тем, морячок-жених Жевакин, последним отставленный от невесты хитроумным, но отчего-то малотемпераментным дружком Подколесина Кочкаревым (в исполнении Геннадия Алексеева), собирался сбегать до дому и, вернувшись оттуда, прочесть Агафье Тихоновне пучок сонетов, чтобы убедить её в серьезности его чувств. И, в общем, зритель вправе ожидать финала двойного, при котором Подколесин за руку-то её держит, но откуда-нибудь из-за сцены слышны приближающиеся шаги и рифмы, ибо каждая девушка – всегда имеет шанс на ещё один вариант. Всегда. Занавес.

Увы. Снег падал, невеста шла рука об руку с Подколесиным, и только внезапно возникшая невозможная длина её юбки не оставляла сомнений в том, что все обитатели новгородского театра «застревают» где-то в альтернативной России, где приметы прошлого смешались с привычками настоящего». Весь спектакль проходила по сцене в мини «Дуняшка, девочка в доме»: зачем режиссером было предписано начинающей актрисе Александре Кохан строить глазки, простите, строить ножки женихам барышни – залу осталось неведомо. В фойе театра одна из зрительниц предположила, что короткая юбка как примета распущенности была под конец дарована и невесте: мол, не иначе как по рукам пошла, погубил прыгунок Подколесин и честь её, и судьбу. За кулисами театра растворилось другое: режиссер – гастролер столичный, репетиционный период – месячный… хлестаковщина чистой воды.

Стенд-ап камеди, которого не случилось, хотя он узнаваем. Сцена не ожгла зал ни истиной, ни стебом. И вот вместо «взвода» лезет в голову цитатка из любовной повести гоголевской современницы Марии Жуковой («Дача на Петергофской дороге», 1845 г.) про то, что «супружество не танец: там, как ни скучна была бы дама, она кажется сносною оттого уже, что она не навек». Так и здесь: «Женихи» – лишь пунктир в биографии театра, и спектакль кажется славным уже оттого, что росчерк посмелее – у театра впереди.

ВОРЧАЛКА-ГРАЖДАНКА-1. В Новгородском академическом театре драмы имени Ф.М. Достоевского вот уже второй сезон нет главного режиссёра. Независимо от того, видит ли зритель в этом злую волю или эксперимент управленцев от культуры, – театралы все равно ждут ярких премьер, незабываемых ролей и растущей на глазах актерской молодежи. Закрадывается даже мысль о том, чтобы сэкономленные за год зарплаты главрежа взять да и вручить разом какому-нибудь великолепному заезжему режиссёру. Да чтоб поставил он у нас, с нашими актерами и на нашей сцене что-то небывалое по замаху и превосходное по воплощению. Чтобы оголодавшие до интересного режиссёра-поводыря актёры – сами себя изумили игрой, чтобы ударенный наотмашь искусством зритель – сладко вздрогнул от пронзительных мурашек, и чтобы пьеса, поставленная в провинциальном театре, – шумно шагнула за порог региона. Впрочем, такой замах – управленческий поступок… Есть ли кому его совершать у нас?

ВОРЧАЛКА-ГРАЖДАНКА-2. Закрадывается ещё более смелая мысль: а что, если взять и не делать ставки на разовый шедевр? А, напротив, воспринять предстоящий ремонт здания театра за 350 миллионов как спасительный очищающий кризис – и, если потребуется, попробовать всей труппой по-новому существовать на временных площадках. В эскизах, набросках, коротких спектаклях: пробовать, пробовать, пробовать, открывать в актерской команде – новое качество, в репертуарной политике – вкус, в зрителе – свежие запросы! Впрочем, такая программа посильна, к примеру, целой череде режиссеров-спринтеров: да есть ли кому пригласить их в наш театр?