Умение выживать

Антон Георгиев не был двоечником, но школьный аттестат вместе с одноклассниками получить ему не удалось. В выпускном классе физичка несправедливо влепила пацанам двойки. Кто-то умолял исправить оценку. А Георгиев пошёл на принцип, остался на осень и вместо университета отправился в армию. Там приходилось и кулаками отстаивать свою точку зрения, и отправляться в ссылку на гауптвахту. Но когда Антон вернулся в родной Петербург, оказалось, что армия подготовила его к жизни в предстоящих 90-х гораздо лучше, чем какое-либо высшее учебное заведение.

— Когда я был в армии, мне там ничего не нравилось, но я там учился вести себя в коллективе, ставить и решать задачи, — вспоминает Антон Георгиев. — Люди, которые не служили, их сразу видно. Вот тот, кто не служил, ему скажи, чтоб завтра этот участок был чистый. Так он задаст тебе сто вопросов. А где мне взять инвентарь? А кого мне попросить? А когда ты служил в армии, ты уже не задаёшь вопросов, ты просто делаешь.

После армии Антон на всякий случай поступил в педагогический университет имени Герцена на физрука. А сам занялся тем, чему его научили на службе — выживанием. 

Антон Георгиев

Все его истории из 90-х начинаются с одной фразы: «Это мне случайно попало в руки, и я это продал». Так из случайностей вырос бизнес по продаже импортных шоколадок. Георгиев держал 18 торговых точек на петербургских рынках. Однажды его даже ограбили. В машину подсел мужчина с пистолетом и потребовал отдать ему только что купленные доллары. Георгиев отдал, и мужчина уехал на машине без номеров. А Антон остался доволен, так как большая часть выручки в рублях так и лежала на заднем сиденье. Торговля тогда шла хорошо, деньги возили сумками, одна из них осталась незамеченной грабителем.

— Тогда мне казалось, что всё круто и серьёзно, — говорит Антон Георгиев.—  Я сам заработал на машину. У меня сын родился в 93-году, в 94-м купил квартиру хорошую. Всё, жизнь удалась! Сейчас я уже так не думаю.

Обретение медового дзена 

В 98-м году курс рубля рухнул, и импортный шоколад стал дорогим удовольствием. Антон, поразмыслив, подумал, что хотел бы теперь заняться чем-то российским. По случайности у его соседа по складу оказалось небольшое производство мёда. Антон начал этот мёд продавать. Когда продажи выросли, а процент достиг своего максимума, сосед отказался платить Георгиеву. Пришло время делать свой собственный медовый бизнес.

Чтобы выделить товар на рынке, Георгиев придумал первый в России бренд мёда «Дедушкин улей». Договорился с предприятием, которое фасовало кетчупы и майонезы, и запустил продажи. Через несколько лет, когда зашла речь о строительстве уже своего производства, он решил сделать то, что многим бы показалось бесперспективным — разместить цех в вымирающей деревне Мойка Новгородской области. Здесь ещё в советское время трудился его отец. Георгиев сам наблюдал, как постепенно пустело и разрушалось когда-то преуспевающее поселение. Он купил здание заброшенного детского садика, оно стало основой будущего производства. 

 — Мойка для меня родное место. И оно становится всё хуже и хуже. Я и подумал: а смысл делать где и так хорошо и всё есть. Нужно делать где всё плохо, людей нет. Если там сделать, то туда всё и потянется. Хотя это противоположно законам бизнеса. 

Вскоре в деревне, где живёт мало людей и нет газа, выросло современное предприятие. Местные получили работу с белой зарплатой, те, кто уехал в город, стали возвращаться. В Мойке началась новая жизнь.

«Медовый дом»

Сейчас на «Медовом доме» работает около 130 человек. Георгиев не только благоустроил территорию вокруг своего предприятия, но и построил спортивный зал, пригласил тренеров, организовал бесплатный автобус, который привозит детей из соседних деревень на тренировки. В планах — открыть здесь эко-ферму, чтобы туристы могли приезжать и знакомиться с тем, как устроено производство.

— Недавно я обрёл состояние спокойствия. Это произошло, когда я понял, чем хочу заниматься, — рассуждает Георгиев. —  Лет 10 назад я думал уехать в Прибалтику, потому что у меня в Литве всё детство прошло. Но когда кризис настал, произошло какое-то определение. Я понял, что здесь надо всё развивать. Здесь плохо, здесь надо улучшать. Я хочу сделать такую деревню, чтобы в неё все приезжали. И как я это понял, спокойствие пришло, что мне никуда не надо. Вчера приехал — нет ничего, а сегодня — уже дом стоит. Приятно. Это уже не бизнес, это созидание.

Бизнес с точки зрения вечности

— А тут у нас цех релаксации.

Мы заходим в комнату, где работают дёргальщицы. Целыми днями они выдёргивают нитки из ткани. Работа монотонная, да ещё и вокруг попахивает керосином. Им обрабатывают ткань, чтобы она становилась мягче. В такой обстановке нервный человек либо окончательно успокоится, либо сойдёт с ума. А дёргальщицы улыбаются и слушают радио. 

«Крестецкая строчка»

В следующей комнате наоборот надо повышать голос — здесь без остановки стучат швейные машинки. В этом цехе наносят вышивку на подготовленную дёргальщицами ткань. Специального оборудования для такой тонкой работы нет, но местные умельцы перенастроили обычные швейные машинки, и они вместо привычных прямых линий выдают воздушные узоры. Так рождается крестецкая строчка. Этот промысел начал развиваться во второй половине XIX века в Крестецком уезде Новгородской губернии. 

— Я впервые был на этой фабрике в 90-е годы, — рассказывает Антон Георгиев. — Тогда я шведов сопровождал. Они сказали, что хотят заказывать для гостевых домиков занавески, шторы, скатерти, полотенца. Меня впечатлило, сколько там народу работало. Я подумал: «ничего себе, кому эта вышивка вообще нужна». Шведы мне объяснили, что это ручная работа, она очень ценится. В 90-е у нас этого вообще не понимали. Какая разница! Любая импортная цветная тряпка гораздо лучше, чем наша ручная работа. 

Практически через 20 лет после той поездки Георгиев купил обанкротившуюся «Крестецкую строчку», потому что понял, что может возродить умирающий промысел. Это была новая задача, которую поставили перед ним 2000-е. Он уже умел выживать, и теперь надо было помочь другим.

Производство было развалено, на фабрике работало всего две вышивальщицы. Единственное, что осталось у «Крестецкой строчки»  — это уже слегка запылившаяся известность в узких кругах. В былые времена фабрика занималась изготовлением уникальных заказов, среди них кружевное бельё для Эдиты Пьехи, комплект постельного белья для английской королевы Елизаветы II. Именно на это и сделал ставку Георгиев в первую очередь.

«Крестецкая строчка»

«Крестецкая строчка»

Он договорился о сотрудничестве с известным российским дизайнером Ольгой Вильшенко. Теперь забытая вышивка снова появится в модных бутиках мировых столиц. Ещё одна идея Георгиева — преподнести вышитое полотно к инаугурации президента США Дональда Трампа. Чтобы развивать фабрику, также планируется получать доход с массовой продукции — скатерти, салфетки, постельное белье. Изделия будут из натуральных тканей с небольшим количеством вышивки.

Пока что «Крестецкая строчка» — это долгосрочные вложения. Но главная задача владельца фабрики — не зарабатывать, а сделать так, чтобы народный промысел не остался забытым.

— Я думал, что для меня это будет важным проектом, потому что это последний художественный промысел, который остался в Новгородской области. И мне кажется, что если я смогу его возродить и сделать его в таком виде, в котором он был 50 лет назад и даже лучше, то это будет не только значимым проектом для меня, но и для всей Новгородской области.

Антон Георгиев и историк моды, дизайнер, искусствовед Александр Васильев

Мы выезжаем из «Крестецкой строчки» на автодорогу М10, соединяющую Питер и Москву. Выруливаем из-за поворота, за придорожным кафе разваливается очередное заброшенное здание. В лучах оранжевого солнца в нём не так много безысходности, как обычно. «Сколько ещё нужно восстанавливать», — комментирует Антон. В фейсбуке он предложил своим коллегам-предпринимателям брать шефство над деревнями. Кто знает, может и на это здание найдётся свой Георгиев.